Не могу даже заставить себя оторвать зад от стула и сходить за газетами. Во-первых, не хочу я никого видеть, и потом, не желаю я читать ни единой строчки об этом долбаном футболе. Буду сидеть себе дома и обдумывать свое житье-бытье, стараясь понять, какого хрена я оказался в такой заднице. Билли Эллис, двадцать, блин, девять лет, холостяк, мудак, унылый тип, и к тому же с расквашенным носом. Твою мать… интересно, а чью мать? (Прошу прощения за каламбур. Твою мать.)

11.50. Дома.

Уже было подумал о том, чтобы завтра позвонить на работу и сказать, что беру отгул по состоянию здоровья, но ведь тогда у этих ублюдков будет только больше времени, чтобы подготовиться к ритуальному принесению меня в жертву. Нет уж, лучше выдержать завтра с утра первый натиск, а там, глядишь, и придумаем что-нибудь в качестве контратаки.

15.00. Дома

Только что вернулся домой после небольшой прогулки, превратившейся, не могу сказать иначе, в очередной фарс. Я заставил себя наконец выбраться за газетами, но надо же было такому случиться, что в магазинчике, куда я обычно заглядываю за прессой, мне на глаза попался выставленный на самом видном месте журнальчик, который я бы определил как «мягкoe порно с женщинами за сорок». Учитывая последние события, не говоря уж о простой любознательности, я просто не мог не купить его. Тем не менее мне пришло в голову, что не следует делать это там, где я бываю чуть ли не каждый день. Только не хватало, чтобы обо мне поползли липшие слухи. Мне показалось разумным сесть в машину и смотаться куда-нибудь на другой конец нашего городишки, чтобы там, где меня никто не знает, заглянуть в подходящий киоск. Твою мать, сколько же, оказывается, женщин работает продавщицами газет по воскресеньям! Им что, больше делать не хрен? Я намотал чуть ли не двадцать миль, пока смог купить экземпляр журнала под названием «Forty & Fab» в магазинчике, где оказался продавец-мужчина. Впрочем, даже его рожа показалась мне смутно знакомой, но к тому моменту мне уже было на все наплевать. Учитывая мое везение, он вполне может оказаться родным дядей Майка или кем-то еще в этом роде. Хотя Майк, в отличие от этого хрыча, вовсе не пакистанец и живет в Риксмэнворте, а не в Энфилде, и тем не менее…

Ё-моё, почему я каждый раз так мучаюсь, покупая порнуху? В конце концов, мне нечего стыдиться. Во-первых, интерес к сексу только свидетельствует о моем здоровье, да и любознательность нельзя сбрасывать со счетов. Я уж не говорю о том, что на чаше весов лежит, возможно, моя будущая интимная жизнь.

Само собой, на обратном пути любопытство разобрало меня, и, забыв про осторожность, я не стал терпеть до дома, чтобы оценить приобретенный журнальчик. Поскольку в машине я был один, то смело сорвал с него пластиковый конверт. Фотография женщины на обложке показалась мне вполне достойной, и, когда машина увязла в плотном потоке перед целой цепочкой светофоров, я спокойно положил журнал себе на колени, чтобы наскоро перелистать его во время остановок и посмотреть, кто — или что — содержится внутри. И вот, увлеченно пялясь на целые гектары обнаженной плоти, я обнаруживаю, что между моей тачкой и тротуаром объявился велосипедист. Учитывая мое везение, можно было не сомневаться, что это окажется, конечно, не просто какой-то велосипедист неопределенного пола, а самая натуральная велосипедистка. Ее стальной взгляд — несомненно, закаленный долгими годами сексуальной неудовлетворенности, феминистскими идеями и мужененавистническими мыльными операми, — несколько раз выразительно перешел с раскрытых страниц «Forty & Fab» на мою физиономию и обратно. В течение нескольких секунд выражение праведного гнева на ее роже сменилось омерзением, а затем эта стерва начала орать во всю глотку, проклиная не только меня, но и весь род мужской, начиная с какого-то там далекого колена. Мне оставалось только вжаться поглубже в сиденье и отчаянно молиться, чтобы светофоры поскорее переключились на зеленый, однако я прекрасно знал, что именно на этом участке дороги особенности движения таковы, что я рискую остаться здесь навсегда. Единственным человеком, с лица которого за все это время не сошла улыбка, была Мэри из Белфаста. Ей было абсолютно наплевать, что она сидит себе совершенно голая, растопырив ноги, в машине на шоссе А41 на подъезде к Уотфорду. Везет же дурам.

Пробираясь по узким улочкам к спасительному родному очагу, я чуть ли не ожидал уже увидеть поджидающий меня наряд полиции. По-моему, это было бы логичным завершением затянувшегося идиотского шоу, в которое превратились последние дни. В конце концов, я думаю, полиция могла бы и отреагировать. Наверняка к ним поступает не так уж много заявлений об извращенцах, разглядывающих порножурналы на глазах у почтенной публики прямо в воскресный полдень.

20.30. Дома

После того, что произошло сегодня во второй половине дня, мне остается только смириться с тем, что начиная с завтрашнего дня для меня начнется «первая десятка» худших дней в моей жизни.

Около четырех ко мне, как всегда без предупреждения, подвалил Кев: ему, видите ли, нравится смотреть воскресные матчи по «Скай Спортс». Будучи всего лишь каким-то младшим бухгалтером с зарплатой двадцать семь штук в год, он, конечно, не может позволить себе собственную спутниковую тарелку и поэтому, невзирая на необходимость пилить на машине минут двадцать от своего дома до моего, он предпочитает заваливаться ко мне и смотреть ящик у меня. Я в общем-то особо не возражаю и совсем не имел бы ничего против, если бы он хоть иногда удосуживался прихватить с собой пару пива. На самом же деле, как легко понять, проставляться мне приходится не только тарелкой, но и напитками. В конце концов, это, наверное, справедливо: я ведь зарабатываю в год тысячи на три меньше него, да и залоговые платежи за квартиру у меня побольше. Так что мне сам бог велел поить эту сволочь пивом.

Пока мы слушали Энди Грея, несшего свою традиционную херню перед матчем, Кев всего один раз упомянул о событиях последних дней, и то вполне безобидно, скорее озабоченно, спросив у меня: «Ну что, придурок, как нос-то?» Потом начался матч «Арсенал» — «Ливерпуль». Ей-богу, неплохо иногда посмотреть футбол по телевизору: сидишь себе, будто в VIP-ложе, и глазеешь на экран, только что на балкон посмотреть игру вживую не выйдешь.

В перерыве, как обычно, Кев направился в сортир, а затем к холодильнику — именно в таком порядке и никак иначе. Вернулся он, естественно, с последней шестибаночной упаковкой «Будвайзера» в одной лапе и с только что купленным мною пакетом орешков в другой. Вот тут-то и случилось самое страшное.

Как только этот урод потянулся к газетам, я понял, что попал. Время словно замедлилось: так бывает в последние секунды перед автомобильной аварией или когда перед тобой вдруг внезапно вырисовывается свирепого вида громила, оказывающийся парнем той девчонки, которую ты только что пригласил потанцевать. Кев приподнял «Ньюс оф зе уорлд», и, само собой, следующим в пачке лежал свежий номер «Forty & Fab». Возникла пауза. Затем Кев наклонился и аккуратно, словно бы с опаской и даже не без омерзения, приподнял журнал за уголок двумя пальцами. Честно говоря, не знаю, был ли его возглас «А это еще что за хрень такая?!» вызван потрясением, пережитым Кевом, или искренним восторгом. Впрочем, это уже неважно. Я изо всех сил пытался напустить на себя непринужденный вид, а этот скот весь второй тайм пожирал глазами бесчисленные фотографии, сопровождая свои наблюдения громкими комментариями всего и вся, начиная от количества растяжек на немолодых телах и кончая гадким, с его точки зрения, фоном, на котором был сделан тот или иной снимок. После всего этого у него еще хватило совести спросить, нельзя ли ему взять журнальчик с собой! Как вы думаете, что я мог на это ответить? Что мы теперь имеем — давайте разберемся. Во-первых, я так до конца и не досмотрел то, что добыл с такими трудностями и мучениями. Во-вторых, уплаченные за журнал 3.75 фунта можно смело отнести в разряд безвозвратных потерь. Не просить же приятеля вернуть обратно порнушный журнальчик. Эти два пункта уже явно говорят не в пользу моего ума или везения. Но самое главное заключается в том, что сам факт наличия у меня такого издания был засвидетельствован беспристрастным (как же!) наблюдателем. Это означает, что с завтрашнего дня жизнь моя превратится в невообразимый кошмар. Я всерьез рассматриваю возможность не только взять больничный, но и вообще уволиться с работы, а также сменить футбольный клуб, в котором играю, и команду, за которую болел всю сознательную жизнь.