и грабителями. С лодок взметнулся первый рой стрел, но Хансен не отвечает, вызывая мое удовлетворение.

«Правильно, Эрик, не трать заряд попусту, подойди к ним вплотную!»

До передовых лодок осталось не больше десяти шагов, когда прогремел первый залп всех восьми громобоев. С такого расстояния даже из таких мушкетов промахнуться невозможно и смертоносный ураган из крупной картечи попросту смел передовую линию врага.

Зажатое берегами пространство реки в миг заполнилось дикими криками боли и ужаса, а стрелки на катамаранах быстро сменили пару отстрелянных громобоев на заряженные. Бахнул еще один залп, заволакивая водную гладь вонючим пороховым дымом.

В этой серой пелене четверка катамаранов врезалась в нападающую армаду. Задранные плоскодонные носы поплавков, наезжая на плоты и низенькие долбленки, подминали их под себя, давя как ледокол продавливает ледяное поле. Скорость и дымовая завеса лишь усилили этот эффект, превращая столкновение в настоящий хаос.

«Единственный минус, — мрачно выругался я, глядя на теряющие ход корабли Хансена, — что влезть в это дерьмо куда проще, чем из него выбраться!»

В идеале после залпов громобоев датчанину следовало бы воспользоваться сумятицей врага и, сменив курс, уходить вслед вырвавшемуся из западни каравану, но… Эрик слишком увлекся атакой и запоздал с маневром. Теперь его корабли так глубоко вошли в строй врага, что им оттуда уже никак не вывернуться, а отошедшие от первого шока степные грабители уже начали приходить в себя и вновь полезли в атаку.

Прогремел еще один залп громобоев, и четыре катамарана окончательно завязли в мешанине плотов и разбитых лодок. Гребцы бросили бесполезные в этой ситуации весла и, выстроившись в каре на грузовой палубе, начали отвечать беспорядочной стрельбой из арбалетов на посыпавшиеся на них стрелы. Прижавшиеся друг к другу корабли Эрика превратились в единую крепость посреди моря вражеских посудин.

Памятуя о страшной силе неведомого оружия, степняки еще опасались лезть вперед всем скопом, но с каждой секундой их решимость добраться до добычи все росла и росла. А хуже всего в этой ситуации было то, что это неподвижное скопление начало прибивать течением к берегу, грозя превратить невыгодное степным разбойникам речное сражение в привычную им рукопашную резню на суше.

— Твою ж мать, Эрик! — Я рубанул рукой воздух от бессилия.

Мой взгляд в поиске решения прошелся по линии вырвавшегося из засады каравана. Теперь, когда непосредственная опасность миновала, корабли замедлили ход и, двигаясь в прежнем порядке, ожидали моего указания. Все, кроме трех головных под командованием Соболя. Эти развернулись в обратную сторону и, набирая ход, спешили на помощь своим товарищам.

— Куда⁈ — Не сдержавшись, ору во всю силу своих легких. — Ванька, назад!

Катамараны один за другим, посверкивая ритмичными взмахами красных лопастей, проходят мимо меня, и я вижу не только лицо Соболя, но и то как старательно он делает вид, что не слышит моего приказа.

«Ну, Ванька! — Сорвав криком горло, я зло шиплю про себя. — Ежели выживешь, я сам тебя придушу, своими собственными руками!»

Со всех бортов гребцы и все прочие, не отрываясь, следят за расходящимися на встречном курсе кораблями, и я чувствую всеобщую решимость последовать их примеру. Ванькин порыв так заразителен, что мне самому хочется грохнуть шапкой о палубу и с криком «эх, была-не-была» бросится в схватку. Хочется, но я знаю, что не могу себе этого позволить.

«Успокойся и подумай! — Стиснув зубы, рычу я на самого себя. — На тебе здесь все держится! Ты не можешь, как лихой атаман, броситься в безбашенную атаку, поставив судьбу всей страны на одну ставку!»

Мой взгляд еще раз оценивает картину боя. Видит сцепившиеся катамараны датчанина и арбалетчиков на их палубах. Те яростно отстреливаются от наседающих степняков, не давая тем навалится врукопашную.

'Ну вот и разумное решение! — Оскалившись в довольной усмешке, я командую шкиперу.

— Сигнал на мачту «делай как я»!

Услышав команду, сигнальщик бросается к мачте и поднимает один за другим три красных треугольных флага, а я уже кричу шкиперу.

— Лево на борт и навались, ребята!

Это я уже гребцам, и загребной сходу начинает выдавать максимальный ритм. Катамаран, как породистый рысак, мгновенно рванулся вперед и, чуть накренившись, заложил крутой разворот. Затем выпрямился и ходко заскользил следом за уходящей тройкой Соболя.

Бросаю взгляд назад и вижу, как на мачтах кораблей один за другим появляются красные треугольники, репетуя полученному сигналу. Они вслед за мной закладывают тот же вираж и, наращивая темп, встают строго в кильватерную струю моего судна.

Впереди, дав залп из громобоев, Ванька вклинился в порядок степняков, но те уже попривыкли к грохоту выстрелов, и того хаоса, какой навели корабли датчанина, нет и в помине. Лодки и прочие плавсредства грабителей мгновенно облепили еще три корабля, и схватка почти сразу же закипела на палубах катамаранов.

«Смел, горяч, но дурак! — В сердцах крою Ваньку и его атаку. — И чего ты добился⁈»

Действительно, теперь вместо одного очага сопротивления, появился второй, но общую картину боя это не изменило. Подавляющее численное преимущество ордынцев и невозможность разорвать дистанцию изначально сделали ситуацию для моих полковников обреченной на поражение. Вопрос был только во времени.

«Нет! — Мотаю я головой. — Как говаривал вождь мирового пролетариата, мы пойдем другим путем!»

Дистанция до противника сокращается, но я командую шкиперу держаться стороной и прохожу выше по течению буквально в десяти шагах от кипящей схватки. Степняки сейчас так заняты захватом семи сопротивляющихся кораблей, что не обращают внимания на мои маневры и думают, что караван просто мечется в панике.

У меня сейчас осталось шестнадцать судов, и выждав, когда восьмой окажется прямо напротив идущего боя, приказываю гребцам «табань». Вслед за головным катамараном все идущие следом исполняют этот маневр, и весь караван застывает на месте посредине реки, почти симметрично распределившись вдоль идущей битвы.

Суда Эрика и Соболя уже практически прижало течением к восточному берегу, и вся схватка идет там, тогда как большая часть реки свободна. Этим моментом я и пользуюсь. Приказываю оставить на веслах лишь четырех гребцов, а остальным стрелкам выстроиться в две шеренги на грузовой палубе.

Четверки гребцов достаточно чтобы держать судно в позиции, и над водой звучит команда: «Арбалеты к бою!»

Бойцы четко исполняют привычную до автоматизма процедуру, и на счет ровно через семьдесят две секунды первая шеренга уже готова к выстрелу.

Бросаю взгляд на остальные корабли. Суда стоят почти вплотную друг к другу, и даже не слыша команды шкипера, все видят и повторяют все