Бокстель не дремлет. Он знакомится с отцом Розы, под видом друга и под чужим именем проникает на территорию тюрьмы. И сначала кажется, что он интересуется самой Розой.

Наконец приходит пора сажать луковички. Одна посажена в камере в горшке, землю для которого принесла Роза. Две другие спрятаны у Розы. Одну луковицу решено высадить на грядку, которую приготовила Роза. Однажды тюремщик застает Корнелиуса с горшком – тот не услышал приближающихся шагов и не успел его спрятать, как он обычно делает. Тюремщик разбивает горшок и топчет тюльпан. Луковичек остается две. Бокстель проговаривается: он уверен, что их три! Этот разговор слышит Роза. Она вспоминает, что Бокстель за ней следил, когда она копала грядку. Эти факты наводят Корнелиуса на подозрения, что незнакомец (а лица его, ясное дело, Корнелиус не видел) интересуется не Розой, а тюльпанами. Корнелиус и Роза принимают меры предосторожности. Роза делает вид, что сажает тюльпаны на грядке, уходит и подсматривает за Бокстелем. Тот копается в земле, и становится ясно, что он действительно охотится за тюльпанами.

Корнелиус просит Розу хранить две оставшиеся луковички как зеницу ока: одну она должна взращивать согласно указаниям Корнелиуса, а другую хранить в шкафу и беречь, «как скупой бережет свою первую или последнюю золотую монету; как мать бережет своего сына; как раненый бережет последнюю каплю крови в своих венах». Доходит до того, что Корнелиус призывает Розу пожертвовать отношениями с ним, лишь только сохранить тюльпаны. Роза очень расстроена и обижена. «Я вижу, – сказала, рыдая, девушка, – вы любите ваши тюльпаны так сильно, что для другого чувства у вас в сердце не остается места». Она не приходит к Корнелиусу целых две недели и отсиживается в своей комнате.

В одиночестве Роза «накручивает» себя. Она думает, что если бы Корнелиусу «пришлось отдать свое сердце, то он, конечно, отдал бы его скорее тюльпану, то есть самому благородному и самому гордому из всех цветов, чем Розе, скромной дочери тюремщика». В итоге «в борьбе черного тюльпана с Розой побежденным оказался черный тюльпан».

Все закончилось хеппи-эндом. Тюльпан был выращен Розой в ее комнате. Он был «прекрасен, чудесен, великолепен; стебель его был восемнадцати дюймов вышины. Он стройно вытягивался кверху между четырьмя зелеными гладкими, ровными, как стрела, листками. Цветок его был сплошь черным и блестел, как янтарь».

Разумеется, он был украден Бокстелем, но в конце концов справедливость восторжествовала: Розе удалось доказать самому принцу Оранскому, что цветок выращен ею из второй луковички. Заодно была доказана и невиновность Корнелиуса. Его выпустили из тюрьмы, вернули все конфискованное имущество. Корнелиусу еще в тюрьме удалось убедить Розу, что он любит ее больше черного тюльпана, и, выйдя на свободу, он женится на ней. А Бокстель умер от разрыва сердца, когда осознал, что пальма первенства в селекции черного тюльпана будет принадлежать не ему.

Город Хаарлем выплатил премию Корнелиусу и Розе и устроил народный праздник в честь цветка. Воскресенье, назначенное для церемонии вручения награды, стало днем народного ликования.

«Необыкновенный энтузиазм охватил горожан». Во главе представителей города и комитета садоводов блистал господин ван Систенс, бургомистр и председатель общества цветоводов, одетый в самое лучшее свое платье. «Этот достойный человек употребил все усилия, чтобы походить изяществом темного и строгого одеяния на свой любимый цветок…» А черный тюльпан несли на носилках, покрытых белым бархатом с золотой бахромой.

***

В реальной жизни все закончилось, конечно, по-другому. Пузыри схлопываются всегда, и момент начала краха очень трудно предугадать. Разворот тренда может вызвать самый ничтожный повод. В случае тюльпаномании первый «звоночек» краха, наверное, прозвенел еще в декабре 1636 года. Некий аптекарь и цветовод по имени Генрикус из города Гронингена продал тюльпанов на несколько тысяч гульденов с условием, что если цены до лета 1637 года упадут, то покупатель сможет отказаться от сделки, уплатив 10% от покупной цены.

После 3 февраля 1637 года началось обвальное падение цен на тюльпаны. В Хаарлеме – центре торговли – в тот день прошел слух, что покупателей на рынке больше нет, что вполне соответствовало действительности. Вмиг остановились все сделки – тюльпаны не продавались ни за какие деньги, кроме единичных экземпляров уникальных сортов. В итоге цены на эти цветы упали примерно так же стремительно, как и выросли. В среднем новые цены составляли 5% от пиковых и на прежний уровень не вернулись больше никогда.

Тюльпаномания является самой масштабной и наиболее известной из всех цветочных маний, но она не исключение.

В 1838 году во Франции разразилась нарциссомания, и не в смысле любования мужчин своим отражением в зеркале. Нарцисс, как и тюльпан, был сравнительно новым цветком в Европе, его завезли из Мексики в 1790 году. На пике «нарциссовой лихорадки» бежевый нарцисс можно было поменять на бриллиант.

В 1912 году в Голландии возник ажиотаж вокруг гладиолусов, но он оказался скоротечным.

В 1985 году нечто подобное произошло в Китае с лилией сорта «красный паук». Этот африканский цветок был завезен в Китай в 1930-м. Культивировалась эта лилия только в городе Чань-Чунге, где цветок имелся примерно у половины семей. Мания разразилась почти сразу же, как только в Китае начались экономические реформы. В 1985 году стоимость «красного паука» достигала 200 тыс. юаней, или 50 тыс. долларов. Цены на лилию упали очень резко, как только одна китайская газета опубликовала статью о тюльпаномании в Голландии XVII века.

Так в «Фаусте» канцлер обнадеживает императора страны с опустевшей казной. На дворе времена, когда деньги – золото – из ничего пытались изготовить лишь алхимики.

Долго считалось, что прототипом главного героя доктора Фауста – ученого, ищущего истину, – был доктор Иоганн Фауст, реальный исторический персонаж, скитавшийся по протестантской Германии в первой половине XVI века. Чернокнижник, астролог, врач и естествоиспытатель, был он либо ловким шарлатаном, либо настоящим ученым.

Современный швейцарский экономист Ганс Бинсвангер, автор книги «Деньги и магия. Критика современной экономики в свете „Фауста“ Гёте», утверждает, что его прототипом был шотландец Джон Лоу, создатель оригинальной схемы введения в оборот бумажных денег во Франции[18].