– Я давно уже не птица, – чуть слышно прошептала директор.

– Ты сама в этом виновата, – отрубил орлан.

– Как же, по-твоему, она переучила часы?

Директриса пыталась взять себя в руки.

Орлан выпрямился:

– Она могла им просто спеть. Или посвистеть. Или сыграть на скрипке.

– Где бы она взяла скрипку? – воскликнула Ирина Андреевна.

– Сейчас я вызову наряд, мы произведем обыск и найдем и скрипку, и все, что вы еще тут прячете, – убедительно произнес орлан. – Если только ты не хочешь отдать все сама. Честно и без игры в прятки. Кому ты делаешь хуже, Ира?

– Что будет с Аней? Пощади ее…

Орлан изумленно поднял брови:

– Что? Я пришел сюда один. Я дал тебе время, пока битых полчаса болтал на улице с мальчишкой. Ты могла бы ее спрятать. Или научить, что делать. Но ты даже не дала себе труд понять, что это она, и теперь просишь пощады? По-твоему, я бог? Что я могу? Кто-то бросил ей этот мяч, чтобы я увидел, как она его поймает. Кто-то знает, что она – техно. И я не поручусь, что об этом уже не знает мэр или кто-то из высших орланов. Сообщи ты мне раньше, я бы тихо отправил ее на Центральный остров, и все были бы счастливы. Да, ты знаешь мое мнение: я считаю, что лучше их всех увести отсюда и сохранить жизнь, чем вновь и вновь подвергать риску ради призрачного шанса вернуть былое могущество техно. Но если про нее станет известно высшим – либо ее уничтожат, либо, в лучшем случае, введут чип-блокатор, она перестанет слышать, ты получишь наказание. А скорее всего, на всякий случай чипируют всех. Кстати, ставлю тебя в известность: Виталий Лазарев дал согласие вступить в ряды юниор-полиции. Я бы взял и твою племянницу, но она патологически труслива. Ну так как, здравые мысли есть? Готов выслушать.

Аня

Как только я повернула за угол, стало темно, как под одеялом. Хотела поискать выключатель, но стена почему-то не нащупывалась. Можно было вернуться назад – но куда «назад»? Я стояла, будто на дне глубокого колодца, – как девочка в сказке про госпожу Метелицу. Нет, мне не было страшно. Темнота казалась густой и мягкой, как вата. Надо было просто идти вперед.

Я вытянула руки – не наткнусь ли на что-нибудь.

Ничего.

Тогда я тихонько запела, но уже не «Крошка, спи…», а ту музыку, которую часы играли до поломки: «Эниомориконе». Темнота сразу перестала быть густой. Откуда-то примчался ветерок, запутался в моих волосах, полетел дальше. Решив, что все делаю правильно, я запела громче и двинулась вперед, выставив руки, вытягивая ногу и ставя ее на носок, чтобы не споткнуться. Вскоре я сообразила, что иду по коридору, по бокам смутно виднелись стены. Я старалась вспомнить всю мелодию до конца. Чувствовала, что чем дольше буду петь, тем лучше смогу видеть дорогу. Наконец глаза привыкли к темноте – так всегда бывает, когда ночью встаешь и, не зажигая света, спускаешься на кухню поискать сухариков, потому что вдруг захотелось, – и я увидела высокие окна в стенах. В них заглядывало темное небо с рассыпанными блестками звездочек. Вот это да! Это уже не тренерская, это… я даже не знаю что. Нет в нашем здании таких коридоров или галерей. Это похоже на музей, где мы сто раз бывали, но не в музее же я оказалась! Он на другом конце города. И неужели уже стемнело? Я вроде не так много времени была заперта.

Мелодия, как назло, кончилась, и я начала то же самое снова. Стало светлее, теперь я смогла увидеть потолок. Он был такой высокий – даже выше, чем в музее, – и поперек тянулись деревянные дуги. Арки, вспомнила я. Ярослав Игоревич учил нас такое рисовать. А небо в окнах затянулось белыми-белыми облаками, звезд теперь не было видно.

Из дальнего окна что-то выпорхнуло на середину галереи. Облачко? Туман?

Привидение, поняла я и застыла на месте. Сразу стало холодно, и сердце заколотилось, как от быстрого бега. Но петь я не прекратила! Теперь я просто не могла остановиться. Еще в одном окне тоже появилось странное облачко. Выплыло и зависло. Зажмурившись, я сделала шаг вперед, потом все-таки открыла глаза. Облачков было уже четыре, они висели посреди коридора, но больше не двигались.

Мелодия опять заканчивалась, а мне не хотелось петь ее по кругу, как игрушечной шарманке, – у нас была такая, но двойняшки ее поломали. А другой музыки я не знала, разве что обрывки польки, но их надолго не хватит. Впрочем, есть же еще одна – новая, которую я слышала сегодня внутри шарика. Как там было? Не отрывая взгляда от облачков, я запела вслух:

– Земля, кораблик храбрый мой…

Только успела закончить эту фразу, как вдруг из оставшихся окон разом выпорхнули такие же облачка, выстроились, повиснув в два ряда посреди коридора, моментально выросли и превратились в высоких людей, одетых в белые накидки с капюшонами.

От ужаса у меня перехватило дыхание. Ноги больше не держали, и я села прямо на пол, забыв и про пение, и вообще про все на свете.

«Ищи меня в темноте!» – будто напомнил кто-то.

Неужели, меня опять выручат?

– Сергей… – пролепетала я жалобным голосом. Так пищит наша Леся, когда мальчишки отнимают у нее игрушку.

И тут же по стенам, по окнам, по потолку и даже по полу запрыгали пятна света. Не очень яркие, но быстрые. А фигуры скинули свои страшные балахоны, оказавшись девушками со светлыми лицами, длинными белыми волосами и в легких белых платьях. Совсем не страшными!

Я открыла рот от удивления. Пятна перестали метаться, замерли на секунду, каждое на своем месте, а потом… Девушки начали танцевать. И пятна света закружились по стенам и потолку, как будто танцевали вместе с ними. Это было так красиво! Только без музыки.

И вдруг знакомый голос сказал совсем рядом:

– Ну привет, Аня.

– Не дать ли нам деру, пока не поздно? Собрать детей – и в лес!

Физрук Саша был раздосадован и зол на себя. Быстрее соображать надо было, пока не вмешался орлан.

– Если бы мы были уверены, что так лучше, мы бы давно это сделали, Саня! – ответил привратник. – Ну сколько мы протянем в лесу? Ладно мы, а малыши?

Привратник шел на кухню сообщить жене о случившемся, у физрука же были другие планы.

– Но можно ведь уйти с острова?

– Можно, теоретически. И только в отлив. Придется бежать, но дети могут не успеть до прилива. Захлебнутся.

– Так что же, выхода нет? – Физрук даже остановился.

– Выход есть всегда, Саня. Не надо сдаваться раньше времени. Иди, послушай, о чем они говорят, а я предупрежу Елену, чтоб еды еще собрала. Может, и правда придется ноги делать.

Похлопав Сашу по плечу, дядя Коля поспешил к жене. А физрук бегом кинулся через главный выход на улицу. Добежав до директорского окна он, как обычно, выдвинул из кустов лестницу, приставил к стене и, убедившись, что она не шатается, ловко и бесшумно стал карабкаться наверх. Достигнув окна, он приблизил ухо к стеклу. Рама, к несчастью, была опущена, но сбоку стекло прилегало к деревяшке неплотно: она так долго мокла под июльскими и августовскими дождями, что образовалась щель.