— Маникюр освежить ходила, — она демонстрирует мне сухую ладонь с нежно-голубым маникюром. — Хорошо эта девочка ногти делает, но болтает без умолку, всю плешь мне тупыми вопросами проела.

Если старость — то только такую. Активную, в гармонии с собой и своими желаниями. Дора не жалуется на болезни, в квартире нет старческого запаха, она любит себя.

Когда я смотрю на некоторых пенсионеров, у меня сжимается сердце. Может быть, сын и внук лично так не часто присутствуют в ее жизни, но они берегут ее всеми силами.

— А потом мы с Надеждой Викторовной на аквааэробику ходили. — продолжает Дора. — Говорит, Максим ее про тебя расспрашивал. — делает большие глаза.

Молчу. Высказать ей за приглашение Лебедева на Новый год, мне не хватило совести. Это же ее дом. Имеет право приглашать кого хочет. Надеюсь, моё молчание затушит пожар ее энтузиазма, и Дора перестанет играть в Гузееву [2]. Но она и не думает останавливаться. Понятно, намёки мы не считываем.

— Он тебе нравится? — давлюсь супом.

— Доротея Аркадьевна, такие вопросы бестактны.

— Ой, нежная какая. Что такого? Втюрился парень — это невооруженным глазом было видно, сколько бы ты от него не шарахалась. Зря отмалчиваешься, — она задумчиво жует огурец, — хороший мальчишка. Есть в нем правильная, мужская ярость. Не даст по жизни на себе ездить. И ум с добротой есть. Далеко пойдет.

— Давайте не будем это обсуждать. Я не хочу. — тянусь за перечницей.

— А что ты хочешь обсудить? Гришку моего? Так он со своей стервой уже пять лет вместе. — она сводит брови. — Бесполезно на него глаза пялить. О себе думать нужно.

Господи, да они сговорились все сегодня что ли! Что за день. Давайте, Доротея Аркадьевна, бейте по больному. Да здравствует, Ваша наблюдательность.

Чувствую, как горят щеки. Перед глазами встаёт картина, которую я часто гоню от себя перед сном: Гриша сжимает Ксюшино бедро, комкая ткань серых брюк, и так страстно целует ее, будто хочет поглотить целиком. В моем воображении Ксюша стонет ему в губы, и он стягивает с нее свитер. Это зрелище ещё неприятнее, чем поцелуй отца с Ниной Шлюховной.

Почему я недостойна любви? Почему со мной все не так? Я тоже хочу знать, каково это — отпустить контроль и наслаждаться жадными прикосновениями, хватая ртом запах любимого парня.

В реальность меня возвращает стук ногтей по столу. Дора откинулась на спинку стула и изучает меня взглядом. Мне без разницы, что ее сподвигло на этот разговор. Фокусируюсь на ней взглядом.

— Доротея Аркадьевна, когда я въехала сюда, Вы попросили меня не входить в Вашу спальню, так как это — Ваше личное пространство. И я отнеслась к этому с уважением. У меня даже мысли не было, заглядывать туда. — мне не просто говорить взрослому человеку подобное, но учиться отстаивать себя придётся. — А это — мое личное.

Суп остыл. Аппетит пропал. По лицу вижу, что она не согласна. Ей хочется продолжить, но она сдерживает порыв.

Вечером я долго брожу по району. Не помогают ни музыка, ни подкасты. Когда начинается дождь, я возвращаюсь в квартиру. Заказываю продукты, оплачиваю несколько счетов, затем прибираю в ванной, чтобы занять себя. Дора рисует и отказывается от ужина.

Перед сном приходит сообщение от отца: «Оплату за следующий семестр я внёс. Надеюсь, у тебя хватит ума продолжить учёбу, чтобы через десять лет не драить полы за копейки.»

[2] Лариса Андреевна Гузеева — советская и российская актриса, телеведущая, заслуженная артистка РФ.

16

Сегодня мой третий рабочий день. Чувствую себя значительно увереннее. Работаю с другой сменой — любимцами Киры. Мне не понять, почему Ане нельзя наносить синюю тушь, а Лесе работать с синими волосами, пожалуйста. Я не имею ничего против. Ей очень даже идет, и в концепцию бара вписывается, но на кой черт было Аню доставать? Уж не знаю, чем она Кире не угодила.

За баром парень, имя которого я забыла. Он болтает без умолку при любой возможности.

Сегодня я впервые вижу Гришу за работой. Если до этого он появлялся в ресторане только для того, чтобы разобраться с административной работой, то сегодня он командует на кухне. Чёрный, поварской китель ему очень идёт.

Захожу на кухню, забрать первый заказ, и громко приветствую всех работников. В ответ получаю нестройный хор голосов. Гриша приветствует меня, отсалютовав пальцами от виска, и быстро переключает внимание на сковороду, в которой что-то шипит. Здесь ужасно жарко. Пахнет вкусно, жареной картошкой. Тороплюсь забрать заказ и возвращаюсь в зал.

Сегодня много постоянных гостей. Атмосфера — приятная. Играет лёгкое техно, не бьющее по мозгам. Кира раздала поручения в начале смены и благополучно свалила.

За первые три часа я получаю отличные чаевые. Пребывая в приподнятом настроении, я направляюсь к кассовому аппарату, чтобы внести заказ двух хипстеров за четвёртым столиком. Мысленно подсчитываю свой бюджет и планирую предстоящие расходы. Автоматически осматриваю зал. В этот момент дверь открывается, и в бар заходит Лебедев со своими верными друзьями — Митрошенко и Логуновым.

Судя по тому, как Макс осматривает зал, сдаётся мне, что выбрал он это место совсем не случайно. Похоже, «группировка бабушек» сдала моё место и время работы.

Остановившись взглядом на мне, Макс лыбится, как чеширский кот. Они направляется ко мне.

Парни одеты просто и неброско: худи, джинсы, лёгкие куртки, но это не мешает им отлично выглядеть. Высокий рост, хорошая фигура и подходящая стрижка сполна компенсируют даже самый простой образ.

— Привет, Маслова! Накормишь нас? — Макс выглядит, как ребёнок, получивший плейстейшен на День рождения.

— Лебедев, кормит здесь кухня, а не я. — немного отклоняюсь в сторону, потому что он пытается провести ладонью по косе. — Другого места не нашлось?

— Не-а, мы с пацанами после тренировки в первое попавшееся место зашли.

Вот брехун.

— Здесь стол бронировать нужно минимум за неделю. — демонстрирую весь скепсис.

Макс подмигивает в ответ. Он опять превратился в весельчака.

К Олегу Логунову подходит Леся, перебрасывается с ним парой слов и указывает на столик с уютным диваном в самом углу. Слава Богу, обслуживать их придется не мне. Они снимают верхнюю одежду и рассаживаются по местам. Митрошенко сразу утыкается в меню.

— Чего рот открыла, когда гости посреди зала стоят. Их к столу проводить нужно, а не столбом стоять. — Леся смотрит на меня, презрительно скривив рот.

— У тебя пятно на майке. — киваю