иметь своих особых начальников, избираемых из нашей среды и назначаемых прави­тельством», т.е. отказываются от отдельного общинного само­управления. Эльзасцы же в своем адресе настоятельно просят «сохранить нашу синагогу (общину), наших раввинов, наших синдиков» и оставить неприкосновенным то общинное само­управление, без которого внутренние дела евреев придут в рас­стройство. Так оторванные от народа столичные верхи, в од­ном чаянии равноправия, уже отрекались от своей культурной автономии, между тем как сплошные массы еврейства не пред­лагали никаких унизительных уступок в благодарность за рав­ноправие... В заседании 3 сентября эти и некоторые другие ев­рейские петиции были доложены Национальному собранию. Грегуар потребовал слова для защиты этих петиций, но заня­тое очередными делами собрание решило передать их на рас­смотрение в особую комиссию.

Между тем из городов Эльзаса и Лотарингии продолжали до­носиться жалобы еврейских семейств, разоренных во время аграр­ного движения. Погромная эпидемия еще не утихла; в некоторых местах восставшие срывали крыши с еврейских домов, стреляли в синагоги, угрожали избиением людей. 28 сентября депутаты Гре­гуар и Клермон-Тоннер потребовали от Национального собрания перерыва в занятиях для немедленного вотирования мер против погромов. «Приближается еврейский праздник искупления (Йом-Кипур), — говорил Клермон, — а собрания в синагогах ос­таются беззащитными против народной ярости; место молитвы ев­реев может сделаться их кладбищем». Оба депутата требовали не­медленного воздействия на эльзасскую администрацию. Собрание, выразив свое возмущение против совершенных в Эльзасе жестокос­тей, поручило своему председателю тотчас написать циркуляр к мес­тным властям о принятии чрезвычайных мер к защите евреев, а так­же просить короля поддержать это требование «всей силой своего авторитета».

Торжественная сцена произошла в Национальном собрании вечером 14 октября, через несколько дней после того, как собра­ние вслед за королем переместилось из Версаля в Париж... Аббат Грегуар заявил, что депутация от евреев Эльзаса и Лотарингии давно уже дожидается очереди представиться собранию, и просил немедленно принять ее. Приказано было ввести еврейскую депу­тацию. Она вошла и заняла место у решетки. Во главе депутации стоял известный еврейский деятель, земляк Грегуара, Берр-Исаак Берр из Нанси. Обращаясь к собранию, Берр дрожащим от вол­нения голосом произнес следующую речь: «Милостивые госуда­ри! Во имя Вечного Творца всякой правды и справедливости; во имя Бога, который, предоставив людям одинаковые права, пред­писал им и одинаковые обязанности; во имя человечности, оскор­бляемой в течение многих веков позорным обращением, которо­му подвергались почти во всех странах земли потомки древней­шего из народов, — мы заклинаем вас: обратите внимание на нашу плачевную участь! Повсюду преследуемые, повсюду унижаемые и тем не менее всегда покорные, несопротивляющиеся; будучи у всех народов предметом ненависти и презрения, между тем как они зас­луживали терпимости и сострадания, — евреи, представителями которых мы являемся пред вами, позволяют себе надеяться, что среди важных работ, занимающих вас, вы не оставите без внима­ния и их жалобы; что вы выслушаете с некоторым интересом их робкие заявления, с которыми они осмеливаются обратить­ся к вам из глубины своего унижения. Мы не станем злоупотреб­лять вашим временем, господа, чтобы входить в подробные суж­дения о характере и справедливости наших требований: все это изложено в записках, которые мы имели честь вам представить. От вас зависит поставить нас в положение менее прискорбное, чем то, на которое мы доселе были обречены. Пусть будет разорвана та позорная завеса, которая так долго отделяла нас от мира! Пусть Люди увидят в нас своих братьев! Пусть распространится и на нас та божественная любовь к ближнему, которою вы так дорожите! Пусть последует коренная реформа во всех тех позорных учреж­дениях, которые нас порабощают, и пусть эта реформа, которой мы доселе тщетно добивались и о которой мы теперь молим со слезами на глазах, пусть она будет вашим благодеянием, делом ваших рук!»

С глубоким вниманием выслушало собрание речь представи­теля евреев. Многие были тронуты ею. Перед французским обще­ством стояли послы веками гонимой нации и, обещая забыть все исторические обиды, молили о справедливости, о братском союзе, о прекращении тысячелетней вражды... Когда Берр кончил, пред­седатель собрания Фрето встал и, обратившись к еврейской депу­тации, сказал: «Великие мотивы, приводимые вами в поддержку ваших требований, не позволяют собранию выслушать вас без уча­стия. Собрание примет к сведению ваше прошение и сочтет себя счастливым, если ему удастся доставить вашим братьям спокой­ствие и счастье. Вы можете об этом нашем заявлении донести ва­шим доверителям». Ответ президента вызвал громкие рукоплес­кания собрания. По предложению Грегуара еврейским депутатам, в знак особого внимания и почета, позволено было остаться в па­лате до конца заседания.

В это время неутомимый Грегуар опубликовал в особой бро­шюре ту речь в защиту евреев, которую ему не удалось в сентябре произнести в Национальном собрании вследствие отсрочки обсуж­дения еврейских петиций. Свою апологию он кончает следующим па­тетическим восклицанием, обращенным к представителям народа: «Пятьдесят тысяч французов встали сегодня рабами; от вас зависит, чтобы они легли спать свободными людьми!»[16]

§ 14. Дебаты в Национальном собрании об активном гражданстве

Под впечатлением торжественного момента 14 октября фран­цузские евреи некоторое время находились в приподнятом настрое­нии. Им казалось, что вырвавшийся из глубины их сердца призыв к братству нашел отклик в сердцах тех, которые только что приняли высокие заповеди Декларации прав. Оптимистам хотелось верить, что ласковый ответ председателя Фрето выражает настроение всего Национального собрания и что последнее действительно «сочтет себя счастливым, если ему удастся доставить евреям покой и счастье». Суровая действительность скоро разбила эти иллюзии. Когда с вы­сот принципов еврейский вопрос сошел на практическую почву, вы­яснилось, что далеко не все члены собрания считают решение его про­стым выводом из Декларации прав. Выяснилось, что консерватив­ные депутаты из партии «черных» (les noirs) будут энергично отстаи­вать старое бесправие евреев. Пропитанные вековыми предрассуд­ками, представители дворянства и духовенства были большею час­тью не способны признать равными людей, с которыми привыкли обращаться как с рабами; многие же из депутатов третьего сословия, буржуазии, не могли мириться с мыслью о равноправии своих тор­говых конкурентов.

Еврейский вопрос стал на очередь в Национальном собра­нии в заседании 21 декабря 1789 г., когда обсуждались условия «активного гражданства», то есть права избирать и быть избира­емым на административные и муниципальные должности. Либе­ралы внесли предложение о распространении активного граждан­ства на некатоликов, главным образом протестантов. Встревожен­ные консерваторы, желая испортить проект, потребовали, чтобы рядом был поставлен вопрос об избирательном праве лиц низких профессий — комедиантов и палачей. Тогда либеральный депу­тат Клермон-Тоннер внес следующую общую формулу: «Нацио­нальное собрание решает, что никакой активный гражданин, удов­летворяющий условиям избираемости, не может быть ни исклю­чаем из списка избираемых, ни лишаем права занимать обществен­ные должности