8

Инфаркт. У матери не было шансов, «Скорая» только констатировала смерть. Отцу вкололи успокоительное. Джонни грыз руку и пытался справиться только с помощью валерьянки. Получалось плохо. Водку отца он пить не стал. Заартачился, когда уже стало поздно.

Была ночь. Тома не взяла сотовый, одноклассник по прозвищу Сосиска помычал в трубку с соболезнованиями, но не приехал. Серега отключил телефон. Алкоголики с работы отмазывались или не отвечали. Джонни листал список абонентов, не находя человека, которому еще можно было позвонить.

Артем был из тусовки сноубордистов, самый отвязный. Он учил Джонни кататься «по-настоящему». Было неловко набирать его номер, поэтому Джонни написал эсэмэс. Артем приехал на такси с двумя бутылками водки, доской и во всей экипировке.

– С черной трассы, – сказал он. – Ее весь день охраняли и не давали кататься. Неделю назад Гаврик поломался, башкой в дерево. Сочувствую, бро! – Он обнял Джонни крепко, как друг. Может, он и был тем единственным, которого видишь раз в год и чувствуешь ту близость, которой и в помине нет с теми, кто рядом каждый день. – Я не знаю, что в такие моменты говорят. Давай выпьем. Я расскажу тебе о трассе.

Джонни периодически всхлипывал, уходил в себя, но продолжал слушать. После рассказа о покорении сегодняшней горы Артем вспомнил, что один раз на эту трассу он взял и Джонни.

– Думал, ты тогда испугаешься. Все новички боятся. А ты не зассал.

– Я просто не знал, что это такое. – Джонни хихикнул впервые за два часа беседы. – К тому же Маринка тогда с новым парнем приехала, и мне не хотелось быть с ней на одном подъемнике. Мне понравилось, правда, я больше из сугробов выбирался, чем катался.

– Так надо было за мной ехать, а ты по-своему пошел, трамплин нашел и плюхнулся. Мы, кстати, его в твою честь назвали: «капкан для новичков». Но полет твой был… Я еще подумал, что тебе, наверно, другой спорт подойдет – дельтапланеризм, парашют или в костюмах, знаешь, летают. Планировал ты славно и в принципе мог бы встать на доску, но как будто побоялся или не захотел приземляться, просто плюхнулся в снег, словно в воду.

Водка кончилась. Артем засобирался домой, но Джонни его оставил и уложил спать в своей комнате. Еле шатаясь, они бухнулись на пол, стянув с кровати подушки.

– А ты не боишься, как Гаврик?

– Бояться глупо, Джонни. Когда ты на доске, ты не соревнуешься и не пытаешься победить трассу, ты живешь на этой скорости, – во сне пробормотал Артем. – А может, просто от кого-то убегаешь.

Проснулся от звука разбитых тарелок. Артем уже уехал. Отец выл и бил посуду. Джонни вызвал «Скорую». Отцу опять вкололи успокоительное. Свернувшись калачом на диване, он посылал проклятья Джонни. Хулил за никчемность. Бранил за то, что заставлял мать нервничать. Он повторял одни и те же фразы, которые звенели в ушах: «Это ты ее убил. Это ты».

Женщина, которая вязала шапочку, разбудила Джонни. Светало. Поезд полз по полям со снежными проплешинами.

– Ты кричал во сне.

– Извините.

– Кого-то обвинял в смерти.

– Извините, я не… хотел.

– Это же сон. Ничего. Только нехороший сон.

Проводница принесла два чая. Один женщина заказала для Джонни. Он не стал отказываться. Ночь была тяжелой. Крепкий чай взбодрил. Пустой желудок с удовольствием принял печенье.

– И кто кого убил? Неужто Тому? – Попутчица была в курсе всех услышанных речей.

– Нет – мать.

Женщина поставила стакан и закачала головой, цокая в такт покачиваниям.

– Месяц назад.

– Боже. И кто же ее?..

– Я.

Джонни смотрел сквозь собеседника, погруженный в чувство вины.

– И отец. Он ее тоже убил, – добавил Джонни. – Мы добили ее своими спорами. Она не могла смотреть, как два любящих ее человека грызутся. Ей невмоготу стало выбирать. И сердце не выдержало. Всего в шестьдесят.

– Мне на два года больше.

– Радуйтесь, – презрительно бросил Джонни и замолчал.

Есть что-то противное, когда люди интересуются чужой смертью. Какое-то неэтичное, неоправданно болезненное любопытство. Им так страшно за жизнь, за неопределенность, что они пытаются спрогнозировать свой конец через переживания чужих смертей. Такие люди всегда «свои» на похоронах. Джонни не ходил на кладбище. Вообще. Даже когда умирали бабушки, тетки и друзья. Отрицал это, считал ненужным, боялся.

В феномене смерти есть какая-то уловка. Ведь если разобраться, образ человека для нас никуда не уходит. Он остается, мы по-прежнему с ним спорим, общаемся, говорим слова любви, обещаем.

«Ты будешь мной гордиться», – сказал Джонни, обращаясь к маме.

Фыркнув, он пошел проветриться в тамбур. Возле купе проводницы толпились пассажиры. Двадцатилетний пацан покупал шоколадки и чипсы. Это была плата за возможность курить. Джонни пристроился рядом и угостился сигаретой. Он два года не дымил, но последнее время позволял себе. Иногда.

– Слабость, ничего не могу поделать, дрянь дрянская, – с южным говорком затараторил худощавый пацанчик в пуховичке, надетом на футболку с известным спортивным лейблом. Щиколотки были голые.

– Я бросил, поэтому могу себе позволить одну, – процитировал Джонни героя фильма Джармуша «Кофе и сигареты».

– Га-га. Я тогда тоже бросил, но позволяю себе слишком много.

– Не, я это победил, просто выбросил однажды и не курю уже два года. Сейчас редко позволяю себе, раза два в неделю. – Сигарета истлела до середины. Джонни посмотрел на нее, но выбрасывать не стал. – Было легко победить эту страсть, с остальным сложнее, может, просто не мое.

– Не, чувак, мне один профессор сказал: тот, кто бросил курить, способен на великие дела. Так что ты… – он показал палец вверх, затянулся, выдохнул. – А я так и буду по вагонам бычки собирать. Га-га.

ИЗ ИНТЕРВЬЮ ПОРТАЛУ «МОРЕ НЬЮС». РУБРИКА «НОВЫЕ ЛЮДИ». АПРЕЛЬ 2020.

Корреспондент: Вы часто благодарите мать за свои успехи, но…

Джонни: Я не знаю, читают ли на том свете интернет, но мне бы хотелось. Она умерла за месяц до моего бегства. И… Мне трудно об этом говорить, но я все еще чувствую ее присутствие. Мне, как и любому сыну, до сих пор хочется ее радовать. Помните, как в детстве нас радовали родители. Иногда по мелочам, иногда по-крупному, например, когда покупали заветный велосипед или приставку. Вот во взрослом возрасте хочется так же радовать свою маму. А как? Только своими успехами. В бизнесе, в семейной жизни, внуки те же. Каждый как может. Вот такая цель мне кажется достойной. Когда она умерла, мне все равно нужно было продолжать поиски того, что ее бы порадовало. Думаю, она прочитает интервью и улыбнется. Если у них, конечно, нет там закона об ограничении… Вырежьте последнее, пожалуйста, это глупо.