Корреспондент: А отец?

Джонни: Можно, я не буду отвечать на этот вопрос?

Подъезжали. Оставался час до Адлера. Женщина довязала шапочку, чем тут же похвасталась в пустоту. Соседки уже не было, а Джонни не слушал. Попутчица собиралась погостить у дочери, которая переехала в Сочи десять лет назад. Шапочка предназначалась внучке. Все это она говорила как бы сама себе, не обращая внимания на безответного Джонни. Она поболтала еще полчаса и остановилась. Дальше ехали молча. Просто сидели друг напротив друга, как два паломника, которые спустя несколько дней вот-вот достигнут святыни.

– Отец даже не знает, что я здесь. Он не в курсе, – выпалил Джонни. – Я когда купил билет, хотел сказать ему, но не смог. Мы ругались по каждому пустяку. Так что я не успел его обрадовать.

– Не говори так.

– Может быть, я был плохим сыном, это точно, но он, мне кажется, ничуть не лучше. Мы были с ним чужие друг другу. Мне, наверное, давно стоило уехать из их дома. Правильно? – Джонни поднял уставшие глаза.

– Я не знаю.

– И я не знаю… Мы ссорились каждый день, – помолчав, продолжил Джонни. – Он все время твердил, что я загнал в гроб мать. Я ему в отместку – тоже всякое. В общем не жалели мы друг друга. Я даже подумывал, что его тоже прихватит. Но он оказался силен. Вышел на работу через неделю. Пил, конечно, но не так, чтобы совсем.

– А ты по-черному?

Джонни закивал головой.

– Поэтому я захотел сбежать. Подальше. Чтобы никто никогда не нашел.

Они еще помолчали. В окнах появились признаки цивилизации. Поезд замедлился.

– А что ты будешь делать дальше?

– Не знаю. Скоро впервые увижу море. Помните, как в кино: «На небе только и разговоров, что о море». Может быть, оно подскажет, что дальше.

– Ну, дай бог тебе здоровья!

1

Неуютно. Кашель мучил до тошноты. В момент приступа Джонни казалось, что он вот-вот выплюнет легкое. «Болезнь в яркий солнечный день – расплата за пасмурную жизнь», – мозг, подпитавшись чтивом о психосоматике, искал причину острого бронхита. И быстро нашел. Все оказалось до безобразия прозаично. «Неспособность высказать Ольге свои чувства почти лишила меня дара речи» – так заключил Джонни.

Ангелина Кузьминична хлопотала над ним и периодически появлялась в комнате с горячим чаем, компотом или каким-то адским отваром. Джонни пил, и становилось легче. Ненадолго. Температура вновь поднималась, мозг закипал и отказывался принимать хоть сколько-нибудь интеллектуальную литературу.

Вика присылала мотивирующие гифки, в которых разные люди желали поскорее выздороветь. Вечером Джонни выбрался в магазин за пивом. Старый сибирский проверенный метод должен был ускорить течение болезни. Найти пригодное рубиновое оказалось невозможным, поэтому взял темное. На плите в кастрюльке Джонни подогрел пенный напиток, не доводя до кипения, и маленькими глотками выпил его. Противно было пить только первый бокал, дальше пошло как по маслу до самого донышка. Как только бутылка закончилось, Джонни быстро повалился в кровать и заснул. Еще вчера он хотел полностью бросить пить, но сегодня ситуация потребовала иного. «И все-таки с бухлом надо заканчивать, – подумал он, когда проснулся, в очередной раз откашливая мокроту. – С утренними пробежками алкоголь несовместим и даже опасен».

Под утро температура спала. Кашель стал влажным и уже не раздирал горло. Хотелось вырваться из капкана болезни и побежать к Ольге, но инстинкт самосохранения говорил, что сначала необходимо выздороветь. На следующий день, чтобы не потерять в деньгах, пришлось с соплями идти на работу. В маске он шатался по складу и помогал другим продавцам. Вика боялась заразиться, поэтому не приставала. Но на третий день пришлось объясниться. Начальница хотела узнать, как выйти из тупика в их отношениях, о котором недавно он написал ей в эсэмэс. Джонни опять юлил и сваливал на то, что ему неудобно быть подчиненным своей девушки. Сославшись на свой неудачный семейный опыт, он подытожил: «Служебный роман недолговечен». Вика хихикнула и пообещала уволить, чтобы покончить с неразрешимыми вопросами. Джонни заглох. Засунул язык понятно куда. Затих, лишь изредка почихивая. Увольняться совсем не хотелось.

Так прошли еще два дня. Без пробежки. В поту и соплях на складе, но в приятном одиночестве. После закрытия Джонни задержался в магазине. Он увидел свет в каморке у Вики и попытался незаметно проскочить, но, оказывается, его там и не ждали. Муж Андрей занимался исполнением супружеских обязанностей. Все повторялось. На секунду Джонни представил вместо Вики Тому, вместо Андрея себя. Ревность самца взыграла в нем. Захотелось броситься на соперника и отбить свою законную добычу, но сознание шепнуло привычное: «Беги!»

И Джонни побежал. На пятый день после начала болезни он вновь надел кроссовки и, радуясь теплым солнечным лучам, чеканил шаги, разгибая слегка заржавевшие за время вынужденного перерыва колени. Он торопился к Ольге.

ИЗ ИНТЕРВЬЮ ПОРТАЛУ «МОРЕ НЬЮС». РУБРИКА «НОВЫЕ ЛЮДИ». АВГУСТ 2020.

Корреспондент: А что для вас бег? Вы же, насколько я понимаю, каждое утро бегаете?

Джонни: Знаете, у меня в голове сложился такой каламбур: чтобы выйти за пределы обычного круга жизни, из рутины, надо бегать по кругу или по привычному маршруту. Чтобы частицы твоего мозга, как в коллайдере, могли разогнаться до такого состояния, чтобы в какой-то момент произошел взрыв в сознании. Бум-с. Когда ты бежишь, ты наедине с собой, в этот момент ты говоришь сам с собой, это не бред сумасшедшего – это обычная работа мозга. И первые месяцы во время пробежки ты, конечно, нещадно врешь себе, закрываешь глаза на очевидные вещи, противоречишь логике. Но потом начинаешь беседовать с собой честно. Видишь, кто ты есть на самом деле. Вот тогда-то твой мозг и взрывается. Бамс.

Корреспондент: У вас так было?

Джонни: Я тугодум, мне понадобилось чуть больше времени. Почти все лето.

2

Джонни хватал воздух полной грудью, как будто все эти пять дней болезни вовсе не дышал. Мокрота потихоньку вышла, и можно было просто бежать. В середине апреля уже начинался сезон. Несмотря на ранний час, туристы то и дело вставали у него на пути. Вскоре привыкнув к новым препятствиям, Джонни впал в транс, и в голове начали крутиться мысли об Ольге. Она представала настолько очаровательной, что возбуждение охватило его, а на лице появилась улыбка. Воображение рисовало сладостные и стыдливые разговоры а-ля «привет-привет», но на смену мечтам являлся страх: после улыбчивого привета он слышал от возлюбленной грубое «прощай».

«Тебе проще не бежать туда вовсе. Есть же сотни маршрутов в обход лавки дяди Армена. Тебе с ней не о чем говорить. Вы разные люди. Да и что ты ей можешь предложить? Вот предположим, она согласится с тобой пойти на свидание, а дальше что. «Познакомьтесь – это Ангелина Кузьминична, я снимаю у нее комнату, и через две недели она меня вышвырнет». Или, допустим, Ольга захочет в ресторан, а ты ей: «Расплачиваемся каждый за себя». Ну, елы-палы, ты же «ниачем», Джонни. Давай сворачивай в сторону. Тормози. Убери ногу с педали газа. Вообще лучше прекрати бег», – внутренний критик отговаривал Джонни, приводя железобетонные аргументы.