высоты оставалось немногим менее двухсот метров. Посмотрев назад, он еще раз убедился: Помялов неотступно идет следом и ведет точный огонь на поражение. За Помяловым различались линейные танки.

— «Молодец! — похвалил про себя старший лейтенант своего командира машины. И вдруг забеспокоился — Где же наша пехота? Прижали огнем? Надо накрыть пулеметные гнезда».

Едва взглянув вперед, он сразу понял, что его танк через мгновение… сорвется в пропасть. Трал своими двумя правыми дисками завис над крутым обрывом.

— Стой! Задний ход! — успел крикнуть по ТПУ Петушков и тут же для верности потянул механика за ворот комбинезона. Это означало: «Немедленно назад».

Чуть качнувшись, танк замер у края обрыва, потом рывками, понемногу начал пятиться к дороге.

Петушков почувствовал, как на лбу у него выступил холодный пот. «Вот так свободно могли бы загудеть»…

Еще не до конца успели выровнять танк, как он вздрогнул всем корпусом от сильного удара и остановился. Командир быстро окинул взглядом членов экипажа: все невредимы.

— Иван, выйди через аварийный и осмотри, — ведя огонь по высоте, распорядился старший лейтенант.

— Есть! — прозвучал в наушниках голос Чумилина.

Петушков увидел, как тральщик Помялова вышел на линию с его «тридцатьчетверкой» и немного продвинулся дальше. Но в этот момент раздался взрыв, и машина Помялова застыла на месте.

«Что случилось? Где застрял Чумилин?» — тревожно приникал командир взвода то к одной смотровой щели, то к другой. Спустя минуту он услышал в наушниках голос Помялова:

— Подорвался на мине. Экипаж не пострадал.

Вернувшийся в машину механик доложил:

— Снарядом перебита левая гусеница.

Тем временем линейные танки, проскользнув по проходам в минах, обогнали стоявших тральщиков и устремились к высоте. Но захватить высоту с ходу все же не удалось: слишком плотным был встречный огонь противотанковой артиллерии противника.

Тральщики и линейные танки поддержали своим огнем с места атаку нашей пехоты, которая и овладела высотой.

Связавшись по радио с командиром полка, Петушков запросил тягач для эвакуации машины Помялова. А перебитую гусеничную ленту своей «тридцатьчетверки» натянули и соединили силами экипажа.

Выполнив поставленную задачу, головной танк взвода вернулся на исходные позиции. Машина Помялова была отбуксирована на исходный рубеж, где к вечеру ее восстановили ремонтники.

Позднее стало известно, что дальнейшего успеха линейный танковый батальон не имел: он понес большие потери, и наступление приостановилось.

Как мог Помялов подорваться на мине? Этот вопрос не давал покоя ни Петушкову, ни Лукину, ни мне. Особенно был потрясен Мугалев. Когда подробно исследовали все на местности, стало ясно: танк подорвался при маневрировании. В тот самый момент, когда машина выравнивала свой боевой курс, ее подкараулила оставшаяся не взорванной мина. Но почему она осталась? Как могла затаиться и уцелеть на протравленной колее? Все терялись в догадках. Может быть, там не проходил трал? А может, на этом участке особо густое минирование, и нажимы-«шпоры» пропустили какие-то отдельные взрыватели? Неужели редковато поставлены? Вряд ли. Но подумать над этим следовало.

Много думал об этом случае и Петушков. И вот члены его экипажа усовершенствовали трал на свой манер: они переплели все нажимы по окружности пяти-шестимиллиметровой проволокой. Таким образом удалось заполнить внушавшие опасение промежутки между ними, и траление действительно стало более «чистым». Позднее в полку так были оплетены все тралы.

Действия тральщиков на других участках плацдарма показали, что если с проделыванием проходов они справлялись, то сильный противотанковый огонь и тяжелый рельеф местности исключали прорыв в глубину обороны противника.

Несмотря на предельную осторожность наших механиков-водителей, все же один танк в вечернем сумраке сорвался в овраг, дважды перевернулся и упал на башню, гусеницами вверх. Экипаж в составе командира машины лейтенанта Леонида Баломакова, механика-водителя старшего сержанта Семена Ильичева, башенного стрелка сержанта Николая Брусова и радиста сержанта Евгения Триболина остался жив, но при падении все они получили серьезные травмы. С большим трудом удалось вынести танкистов через люк механика-водителя. Танк с помощью тягача поставили на гусеницы и эвакуировали.

Исключительное бесстрашие и храбрость в боях на букринской земле проявил экипаж тральщика под командой лейтенанта Бориса Метиля, в который, кроме командира, входили сержанты Иван Шевченко, Василий Насонов и Илья Лычкин. Атакуя противника в направлении Малого Букрина, тральщик прошел через минное поле, раздавил два противотанковых орудия и внезапно для гитлеровцев ворвался в центр позиции их зенитной батареи. Громя зенитные установки, лейтенант наводил свое орудие то вправо, то влево, то перед собой, то назад. Его башня вращалась непрерывно. Он успел уничтожить три 88-миллиметровые зенитные пушки, но фашисты подожгли танк, и экипаж погиб геройской смертью. В боях на букринском плацдарме погиб и командир роты старший лейтенант Андрей Петрович Махонин.

Для всех становилось все более ясным, что в дальнейшем на этой местности бессмысленно применять не только тральщики, но и линейные танки. Лукин и Мугалев не раз докладывали об этом в штабе армии и в штабе фронта. С ними соглашались, но каких-либо указаний, связанных с уточнением использования нашего полка, пока не поступало.

В ночь с 24 на 25 октября Лукин был вызван на командный пункт танковой армии, куда он захватил с собой и меня. Там собрались командиры корпусов и приданных армии частей усиления.

Командующий армией, невысокий, с крупной бритой головой, гвардии генерал-лейтенант Павел Семенович Рыбалко объявил:

— Получена директива командующего войсками 1-го Украинского фронта о проведении рокировки армии на лютежский плацдарм севернее Киева. Наши активные действия в букринской излучине заставили противника стянуть войска с других участков днепровской обороны, в том числе и из-под Киева. Здесь втянуты в бой 167-я, 72-я, 112-я, 255-я, 24-я пехотные, 19-я и 7-я танковые дивизии, танковая дивизия СС «Райх», 10-я и 20-я мотодивизии противника. Всего — 5 пехотных, 3 танковых и 2 мотодивизии. Все эти части понесли в боях на букринском плацдарме значительные потери. Действиями наших войск они скованы на этом участке и не смогли быть переброшены в район севернее Киева, где удалось расширить лютежский плацдарм, с которого решено нанести главный удар. Войска в точной последовательности, предусмотренной оперативным планом перегруппировки, переправляются обратно на левый берег Днепра, совершают 160-километровый марш по маршруту Переяслав — Борисполь — Бровары — Низшая Дубечня — Лютеж и сосредоточиваются на правом берегу в отведенных районах. Переход совершить скрытно и организованно, только в ночное время. Особое внимание — строжайшему соблюдению всех мер оперативной маскировки, о которых дополнительно отдаст указания начальник штаба.

«Выходит, подтвердились наши опасения. Зря мы сюда залезли, — подумал я тогда. — Уверен, танкисты без сожаления расстанутся с этими немыслимыми оврагами». А спустя 25 лет прочитал в книге С. М. Штеменко «Генеральный