Дед с внуком стояли, и, задрав головы, смотрели на разыгравшееся в небесах представление. Дед открыл рот: такого он давно не видел. Надо позвонить в институт коллегам, поинтересоваться, что за атмосферная аномалия такая. Внук просто смотрел: красиво, огоньки какие-то бабахают, как салют недавний на День Победы.

Яркие шары поднимались из разных точек города. Медленно всплывали, словно пузырьки в открытой бутылке содовой. Невидимыми проходили сквозь облака и взрывались, озаряя небо разноцветьем искр. С каждой вспышкой на Земле на одну неупокоенную душу становилось меньше.

Шея затекла. Дед опустил голову. Почти три сотни вспышек! Это надо ж.

…пятнадцать минут назад проехали станцию Тайга. Незадолго до этого я, не включая свет и стараясь не шуметь, взял полотенце, пакет с туалетными принадлежностями и неслышно выскользнул из купе. Большинство пассажиров вагона ещё спало, и я безо всякой очереди смог умыться и привести себя в порядок.

Ингу разбудил противный женский голос станционного диспетчера: «Тридцать восьмой фирменный прибыл на…». Интересно, в РЖД нарочно набирают на эту должность дам с таким характерным тембром голоса? Или дело в электронике: микрофоны, динамики? Как бы то ни было, жена проснулась, сунула ноги в домашние тапочки, схватила пакет и пошла занимать очередь. Вагон просыпался, разбуженный не то местной диспетчершей, не то вдруг замолкнувшим убаюкивающим перестукиванием колёсных пар.

Я, тем временем, собрал постель, свою и жены, и понёс проводнице. Не одному мне пришла в голову такая мысль. Очередь в три человека продвигалась подозрительно медленно. Подойдя к заветной двери служебного купе, я понял, в чём дело: «Разворачивайте». Понятно: опись, протокол, сдал, принял. Покончив с формальностями, я вернулся в купе. Инга сидела на дерматиновом диване и смотрела в окно. Рядом лежали свёрнутые рулоном матрасы. Я быстро перекидал их наверх и сел напротив жены. Поезд тронулся, и здание вокзала медленно поплыло вправо.

Включили радио. До Томска было уже недалеко, и машинист (или кто в поезде крутит ручку настройки?) выбрал одну из местных FM-станций. Раздался гитарный перебор. Я узнал песню – недавний хит одного томского барда. Немного не по сезону, но всё равно приятно:

Снова Вербное воскресенье,

И поспать с утра не даёт

Разномастных пернатых пение.

На Томи ломается лёд.

Но часы не стоят на месте,

А герои не любят чай.

Кто-то будет распят и воскреснет,

Где-то лужей сойдёт свеча…

– Серёжа, – тихо позвала Инга.

Я посмотрел на жену. Она, не отрывая взгляда от окна купе, негромко произнесла:

– Приедем домой, куплю тест на беременность. Мне кажется… Я чувствую… – Затем повернула голову и посмотрела мне прямо в глаза: – Я чувствую.

Мы смотрели друг на друга долгие секунды под стук колёс, мерно отсчитывающих свой нехитрый ритм, и лирические откровения поэта, исповедующегося перед публикой в своей грусти в канун светлого дня для всех христиан. Потом я сгрёб её ладошки и уронил в них лицо.

За окном поезда мелькали сосны, кедры, придорожные деревни – такие родные сибирские пейзажи. Ладони жены пахли душистым мылом.

Инга смотрела на мою голову и плакала. Молча. Слёзы текли по щекам, стекали на подбородок и капали мне на волосы. А из динамиков неслось:

…Кто-то из гаража машину

После долгой зимы возьмёт,

Кто-то встретит свою половину,

Но по глупости не поймёт.

Для кого-то весна – спасенье,

Для кого-то – сезон хлопот.

Снова Вербное воскресенье,

На Томи ломается лёд…

Родная моя, мы едем домой.

Мы едем домой.

Домой.

Трамвай, звеня и дребезжа на стыках, пересёк проспект и подкатил к остановке. Двери с шумом разъехались, и Денис вошёл в полупустой по причине позднего часа вагон. Опустился в свободное кресло и угрюмо уставился в окно.

Новый год на носу, а ты пашешь, как лошадь. У нормальных людей корпоративы, беготня по магазинам в поисках подарков, а у тебя – работа каждый день с раннего утра и до позднего вечера. Блин. Поскорей бы добраться домой. А что дома? Моя крепость с недавнего времени перестала радовать. С недавнего… Денис задумался. Да, уже неделя прошла. Может, позвонить Лене? Сказать, как мне хреново без неё? Безо всяких там сюсюканий, а просто так: «Приезжай»? Нет.

Трамвай, покачиваясь баркасом на волнах, плыл по Вицмана. Денис глядел в тёмное окно на отражение молодой кондукторши, увлечённо листающей свой смартфон. Мерный перестук колёсных пар убаюкивал…

Нет. Не я тогда кричал в прихожей. И не моими были слёзы на подушке. Не мною были произнесены те обидные слова, как пощёчины.

На Политехнической никто не сел. Двери обиженно захлопнулись, трамвай звякнул и покатил дальше…

Наверное, не надо близко принимать к сердцу слова, сказанные женщиной в минуту душевных волнений. Но мы, мужики, привыкли верить словам.

Я не буду звонить.

Ведь неделю как-то прожил.

Тут выход один…

…Либо пить, либо работать…

…Работать…

Тряхнуло.

…Я и работаю…

…А что делать?..

Подбородок безвольно упал на грудь.

– Папка, возьми меня на руки! – мальчик вопросительно смотрел на меня. Я обернулся. Вокруг никого не было. Уже загорелся зелёный, и толпа дружно ринулась через дорогу под нетерпеливое урчание застывших перед светофором машин.

– Папка, я устал, возьми меня. – Мальчишка состроил плаксивую гримасу.

Я опустился перед ним на корточки.

– Мальчик, ты со мной разговариваешь?

– Я уста-а-ал, – прохныкал он, и неожиданно, сделав шаг вперёд, повис на мне.

Ничего не соображая, я взял на руки незнакомого ребёнка. Зелёный свет предупреждающе замигал, включился красный, и машины с рёвом, выбрасывая из-под колёс грязную раскисшую массу, ринулись по проспекту.

Я стоял дурак дураком, судорожно пытаясь сообразить, что же делать дальше. Обратиться в полицию? Конечно. Но сначала попытаться выяснить хоть что-нибудь у самого ребёнка. Сколько ему лет? Я пошевелил уже начинающей затекать под его весом рукой. Килограммов двенадцать-пятнадцать. Лет пять, – прикинул я. Плюс-минус два года, – добавил после признания недостаточных своих познаний в данном вопросе. Так, для начала…

– Хочешь мороженого?

– Ага. – Пацан оторвался от моего плеча и с надеждой уставился на меня карими глазёнками.

– Пошли, – скомандовал я, и с живым грузом на руках направился к видневшейся невдалеке вывеске детского кафе.