знающих меня практически всю свою жизнь. Они писали стихи, и я писала стихи. Их было много, и я была одной из них. В конце занятия мы читали свои стихи. Веселых стихов у меня не было и поэтому пришлось читать о жизни.

Все вокруг-это просто слова,

А до чего же пусто в душе,

Когда нет в ней чудес, волшебства,

Скучно становится жить на земле.

Когда не чувствуешь, не веришь,

Когда видишь красоту вокруг,

А жизнь свою часами меришь

И не слышишь, что говорит тебе друг.

Жизнь уже не так прекрасна

Без любви и без желаний.

Она кажется ужасной

И к обрыву все чаще манит.

Прочтя свое, я подняла глаза и увидела восторженные взгляды, а после услышала аплодисменты. Мое сердце переполняла радость. Улыбка играла на лице. О, моя милая «Харизма»! Эти слова мелькали в моей голове на протяжении всего оставшегося времени, которое было потрачено на поездки в Краснотурьинск. Всякий раз, спеша на маршрутку я боялась опоздать на занятие хотя бы на одну минуту. Ведь тогда миг счастья будет короче на целую минуту. Мне было все равно на то, что всякий раз я трачу деньги на билет в свой единственный выходной день ради всего одного часа, что зимой у меня мерзнут ноги на остановке до того, что я почти их перестаю чувствовать. То счастье, которое рождалось в моем сердце в моменты тех коротких поездок, не имело совсем цены и стоило того, чтобы каждое утро в воскресенье я вставала в девять утра и шла к одиннадцати на вокзал, чтобы к двенадцати часам успеть в «Харизму». Ведь там меня теперь всегда ждали, слушали, слышали и понимали. Единственное, о чем я жалею это лишь о том, что время, которое я проводила в «Харизме» было таким не долгим, что всякий раз, когда занятие под ходило к концу, мне хотелось вновь вернуть его назад, что стоя на остановке, я совсем не хотела возвращаться в Карпинск в ту рутину, которая ждала меня дома среди людей, большая часть из которых совсем не слышала и не понимала меня, и лишь изредка в моей жизни появлялись те, кто слышал меня и направлял на новые пути жизни.

Глава 36. Богородская Елена

Сидя в маршрутке и возвращаясь домой из Краснотурьинска, я все никак не могла забыть ту девушку, Богородскую Елену. Ее глаза смогли рассказать мне на самом деле не об очень многом. С одной стороны, она показалась мне мечтательницей, строящей воздушные замки из облаков, огня, льда, земли и воды. С другой стороны, я видела перед собой строгую реалистку, видящую абсолютно всю жизнь от начала и до конца в тех красках, в каких она была. Я пыталась понять ее мысли через те стихотворения, которые она читала в «Харизме», но даже их было очень мало, чтобы понять мысли этой девушки. Одни стихи говорили о том, что жизнь у Лены была полна тяжелых раздумий и трудных ситуаций, в которых она словно бы морально сгорала, и ее душа была слишком далеко от ее тела. Никто не вспоминал о ней в трудные моменты кроме ворона и сороки, о которых она рассказывала в одном из своих стихотворений.

Замученный,

В яме глубокой

Ты сядешь себя утешать

И горло звенящих потоков,

Комком отзовётся в тот час

Лишь ворон с глухою сорокой

Поймут твои вопли…. Тогда

Замученный, в яме глубокой

Скончаешься ты навсегда

Скончаешься в яме глубокой

Уйдёшь навсегда ото всех

Лишь ворон с глухою сорокой

Вспомнят когда-нибудь о тебе.

Прочтя это стихотворение, я не смогла найти и четверти ответов на мучившие меня вопросы. Свободный слог и рифма говорили мне о том, что Лена не имела рамок к жизни и просто демонстрировала все свои мысли в стихах. Но сами стихи были отражением всего того, что имеют люди в своем сердце именно сейчас, в двадцать первом столетии. Я не могла понять того, почему Лена в возрасте шестнадцати лет так пишет. Я полностью признавала то, что она пишет намного лучше меня, что у нее больше опыта, но я не могла понять того, какой именно должна быть жизнь у совсем юной девушки, чтобы сочинять такое. Постепенно я познакомилась с жизнью Богородской Елены.

"Поввседневность".

"дура" — кричит как больная,

Не трезвая в доме соседка.

За окном видны купола,

Колокола, золотистые церкви.

Философия жизни есть в книге.

Психологическая преграда.

Надежда теряет свой шарм

Покрывая меня смачным матом.

Почему, всё не как в детстве?

Почему, в груди пустота?

Степеньдии не хватает,

В голове сегодня дыра.

Преследует повседневность

И солнца луч золотой.

Утону в грустной песне

Смотря на закат немой.

Жизнь Лены казалась мне такой, как жизнь человека, который родился на свет, и не видел толком ни чего светлого. Но почему же оно было так? Она была старше меня всего на один год. Неужели всего лишь год провел параллель между учеником и учителем, имевшим одинаковый возраст? Однажды, в разговоре, происходившем в «Харизме» Лидия Александровна задела тему того, кто и когда пришел в «Харизму». И вот тогда я и узнала, что Лена пришла в двадцать первом году, и что тогда у нее была, как она сказала, была «депрессия». И вот тогда-то я все и поняла.

Найди меня у китов за пазухой,

Где суждено расцвести хризантемам;

Белые….они погибают грязными,

Уплывая вглубь сновидений.

Кошмары баюкают сердце,

Единственные — на вечно

И с камнем в белесом сердце,

Окунусь с головой в вечное.

Проливаю солёные капли,

Темнота обнимает за плечи:

— поплачь, моя милая, надо.

— поплачь, тебе станет легче.

Мировоззрение у Лены тоже было очень интересное. На вопрос о том, чего она хочет от жизни и кем хочет работать она ответила, что ее работа должна относиться к той профессии, где рано уходят на пенсию. Она словно желала уйти от всего мира, сокрывшись где-то в своем. Даже в «Харизме» я видела ее очень часть сидящей в наушниках, и словно бы уходившей от нашего мира в другой, не известный совсем не многим.

Я чётко понимаю, что я зритель,

В плывущих облаках я вижу свой финал,

А на закате уплываю в сны обитель

И наблюдаю за собою из кривых зеркал.

Днём прогуляюсь в тишине лесов,

Где каждый из пернатых проводник до дома,

А ночью засыпаю под куплеты сов,

Что поселились над моим балконом.

Недавно я мечтала