Вероятно, все это не имело значения — свободного времени у меня все равно не было. Пятилетний подопечный одной моей знакомой как-то на Рождество уселся Санта-Клаусу на колени и нашептал ему, чтобы тот устроил для его любимой няни свидание. Милый малыш! Да разве ж Санта может тут помочь?

Тем не менее я прекрасно видела, что Джошуа никогда ничего не попросит для меня у Санты-Клауса. Да и у кого бы то ни было тоже. Он вообще не начал относиться ко мне лучше. Все становилось только хуже.

Родители Майкла, Дэвид и Сильвия, жили в Вэлли. Иногда они приезжали навестить внуков. Я чувствовала себя уже гораздо увереннее, но их присутствие всегда было мне в радость. Старшую чету Овитцев я полюбила с той самой минуты, как познакомилась с ними. Дедушка Овитц был спокойный, с небольшим брюшком, но колесики у него в голове крутились не переставая. (Кармен не преминула мне сообщить, что он занят какой-то работой, связанной с винным бизнесом.) Сильвия Овитц — о, это была самая настоящая еврейская мать, какими их обычно изображают. Сердце у нее было золотое. Ходила она в хлопчатобумажных трикотажных рубашках, расшитых стразами и блестками. Говорила не умолкая, так что деду и слово вставить было некуда. Единственный раз, когда ему это удалось, они повздорили. Но что это были за ссоры! Слушать их было весело. Обмен репликами походил на старомодную комедию. «Не начинай. Я говорю тебе, не спорь со мной». Было ясно, что они и дня не могут прожить друг без друга.

В один из их приездов Джуди и Майкл уехали. После обеда я зашла на кухню посмотреть, что там делает Джошуа. Он сидел один за столом и играл бруском сливочного масла. Оно уже начало таять. Он стащил с него обертку и бросил на пол. Я подняла грязную бумажку.

— Джошуа, оставь масло, — недовольно проворчала я. — Ведь ты же не можешь все его съесть!

— Могу! — вызывающе ответил он.

— Нет, не можешь! — повысила я голос, нарушив одно из незабываемых правил: не пытайтесь перекричать ребенка.

— Нет, могу.

— Нет, не можешь!

— Могу! — Джошуа вошел в азарт.

А я-то в своем ли уме? Иду на поводу у шестилетки! Надо что-то предпринять!

Я схватила его за руку, чтобы отнять это чертово масло, забыв, разумеется, другое незабываемое правило: быть умнее ребенка. Он резко отдернул руку:

— Отстань, дура! — Выскользнув, масло каким-то образом подлетело вверх и угодило ему прямо в щеку. — Ненавижу! Ты по-о-па-ла-а-а в меня м-м-маслом! — взвизгнул он и разревелся. Не желая остаться в долгу, он отер с лица то, что осталось от брикета, и запустил в меня. Желтая масляная каша влепилась в мои волосы… Еще лучше!

Угораздило же меня ввязаться в эту пищевую баталию!

Требовалось срочно взять ситуацию в свои руки. Сделать это достаточно быстро мне не удалось. На шум явился дедушка Овитц. Я доложила, что Джошуа забавлялся с брикетом масла, а потом бросил в меня, на что Джошуа завопил:

— Нет! Нет, она первая бросила! Первая!

Увы. Физиономия Джошуа вся была в масле. Дэвид перевел взгляд на мои волосы. Как объяснить ему всю эту нелепицу? Хотя дедуля Овитц иногда и имел грозный вид, человеком он был очень добрым и участливым. Но сейчас я готова была сгореть со стыда. Вытирая лицо Джошуа посудным полотенцем, он бросил на меня взгляд, в котором я прочитала: «Вам лучше знать».

Не стоит и говорить, что я чувствовала. И у меня не было никаких слов, чтобы объяснить — масло попало в его внука случайно.

И что еще хуже, я услышала:

— Может быть, вам стоит сделать перерыв, Сьюзи? Я сам поговорю с Джошуа.

Мне дают отставку?

Я вспыхнула. Можно ли нанести няне большее унижение? И все же, не скрою, отчасти я рада была улизнуть. Джошуа доставлял мне столько неприятностей! Возможно, совет пойти проветриться и остыть был не такой уж оскорбительный.

К тому же был уже девятый час. Я уложила Брэндона в кроватку, о Джошуа и Аманде — я была в этом уверена — позаботится бабушка Овитц. Я решила воспользоваться этой маленькой свободой и поплавать. Быстро натянув купальник и набросив сверху халат, я отправилась в бассейн. Надо было пройти по улице довольно далеко, до сверкающего прямоугольного оазиса. Рядом с ним был отдельный домик для переодевания и тренажерный зал. Я шла сюда впервые и заранее предвкушала удовольствие, которое получу от прыжка в голубую сияющую чашу. Уже от одной этой мысли страсти мои поутихли. Сейчас поплаваю и окончательно приду в норму, думала я. Само собой разумеется, надо было и голову помыть — мои волосы были все масляными.

Бассейн был небольшим, но желоб для спуска, как оказалось, с лихвой восполнял «изъян». Я не придумала ничего умнее, как съехать на животе, головой вперед. И-а-а-а-х! Желоб был значительно более скользким, чем я себе представляла. Разогнавшись, я не удержалась и, пролетев над манящей голубизной и почти не коснувшись ее, торпедировала бортик на противоположной стороне бассейна. Удар был сильным. Я тут же пошла ко дну, как мешок с камнями! Странно, что происходит в мозгу, когда думаешь, что умираешь. Большинство, наверное, вспоминали бы о своих любимых, о несбывшейся мечте. Меня пронзило вот что: «Боже, что они обо мне подумают? Запустила куском масла в ребенка, и это последнее, что я сделала в своей жизни. Что за дурацкая смерть!»

Впрочем, жизнь тоже… Никогда больше я не пойду сюда одна! Называется, восстановила душевное равновесие! Я осторожно повертела головой — все на месте! — и вылезла из бассейна. На лбу вздулась и пульсировала шишка размером с шарик для пинг-понга. Я потрогала ее. Кровь! Мои пальцы были в крови…

Я не утонула. Но истеку кровью… Я представила себе завтрашние заголовки в «Лос-Анджелес таймс»:

Няня, обвиняемая в том, что кидалась маслом в шестилетнего мальчугана, очевидно, совершила суицид, чтобы избежать гнева суперагента Овитц.

Она совершила суицид, забросав ребенка маслом…

Меньше всего мне хотелось попасться на глаза дедушке и бабушке Овитц. Вернувшись, я крадучись проскользнула в свою комнату и прильнула к зеркалу. Кожа рассечена, а рана, хоть и небольшая, очень глубокая. И из нее продолжала сочиться кровь.

— Сьюзи, что с тобой? — услышала я дедушкин голос. Неужели я закапала кровью безупречный мраморный пол?

— Гм… мистер Овитц, я здесь, у себя. Я ударилась головой. В бассейне! — откликнулась я, надеясь, что он не станет подниматься ко мне.

Но нет. В свои шестьдесят он почти бегом взлетел по ступенькам и оказался в моей комнате.

— Ну-ка, ну-ка! — Он отстранил мою руку с полотенцем. — О Боже! Тут нужно зашивать. Немедленно!

Этого еще не хватало! Уж лучше бы я разрешила Джошуа съесть это масло! Может, и не заболел бы. Тогда я не пошла бы в бассейн и ничего бы не случилось. Вдобавок ко всему я видела, как расстроен несчастный Овитц.

Он держал меня за руку, пока доктор в травмпункте накладывал мне швы.