– Понял. К рассвету транспорт будет?

– Вылетит до восхода. Это я могу обещать. До вас недалеко. Следовательно, минут через сорок после рассвета ждите.

– Все. Понял. Выходим искать ровную площадку.

* * *

Такое простое, казалось бы, дело, как поиск площадки, удобной для посадки вертолета, в действительности оказалось не таким уж простым, да в дополнение следовало учесть темное время суток, что тоже не способствовало поиску. К тому же сажать необходимо было не один вертолет, а несколько. И подполковник Варнаков с майором Канарейкиным получили от полковника Савельева точно такое же задание. Следовало развести вертолеты так, чтобы они не мешали один другому. Хорошо еще, что Канарейкин сразу вспомнил, что встречал по пути вполне удобную для одной машины площадку, и сразу повел свою группу туда, чтобы окончательно проверить ее пригодность и выставить хоть какие-то опознавательные знаки.

Варнаков с Сакратовым долго колдовали над картой, чтобы не выбрать одну и ту же площадку для посадки двух разных вертолетов. Но местность по эту сторону хребта была предельно неровной, и склон доходил практически до самого ельника; следовательно, вертолету сесть было некуда. И карта не показывала поблизости подходящих полян.

– Я пока вижу единственную возможность... – почесал затылок Максим Васильевич. – Перевал мы проходили невысокий, вертолетного потолка хватит...

– Я как раз про твой перевал думал. Но следаки спуститься, боюсь, не смогут. Пожалуй, нам надежнее будет принимать вертолеты по одному на поляну Владим Саныча. А что сделаешь? Не могу же я ради следственной бригады лес под корень вырубить.

– А что... Лопатками... – подсказал майор Литовченко. – Запросто.

– Я бы тебе, Михал Саныч, это поручил. Ты бы справился. Боюсь только, твой командир тебя затребует в другое место. А без тебя мы, как без лопаток...

На том и порешили. Попрощались с группой Варнакова, заочно и с группой Канарейкина, переключили «подснежники» на привычный внутренний диапазон и двинулись по уже пройденной тропе к перевалу. По дороге Максим Васильевич снова позвонил подполковнику Ледогорову и объяснил, куда следует послать вертолет. Валерий Юрьевич согласился.

– К рассвету подняться успеете? – Ледогорова по-прежнему волновали вопросы времени.

– Мы еще на самом перевале выспаться успеем, – заверил Сакратов. – Боя у нас больше не предвидится. И вообще взбираться на перевал легче, чем спускаться.

Относительно того, что группа успеет выспаться, Максим Васильевич приврал. По его расчетам выходило, что в запасе у них будет минут сорок. За это время выспаться невозможно, но немного отдохнуть все же реально. И потому группа сразу пошла ходко, в высоком темпе, понимая, что от скорости их передвижения зависит продолжительность сна до прилета вертолета. И вскоре военные разведчики оказались среди хорошо знакомых скал, где недавно устраивали засаду. Но не задержались там, быстро прошли мимо тел убитых боевиков. Все они чувствовали себя как-то неуютно оттого, что убитые, пусть и враги, так вот и брошены на тропе до прилета следственной бригады. Смерть всегда требует к себе уважительного отношения. Но терять время на похороны нельзя было ни днем, ни тем более сейчас. Оставалось надеяться, что в этих голых горах нет хищных животных, которые погрызут тела. Да и до прилета следственной бригады времени оставалось уже не так и много.

Выйдя из скал на открытый склон, группа не поленилась и обулась в «траки». С шипованными подошвами можно было идти даже без страховочной веревки, и это тоже придавало скорости.

Останавливаться на отдых не стали, решив преодолеть путь одним маршем. Как оказалось, Сакратов слегка ошибся в своих расчетах, и к перевалу они вышли на целый час раньше, чем ожидалось, – так спешили... Но это никого не расстроило, поскольку давало возможность поспать чуть больше.

Группа оставалась без полноценного сна уже около двух суток. Это не так много для привычных людей, но тем не менее утомляло. Неизвестно было, что за операция предстоит в недалеком будущем и когда удастся выспаться. А перед каждой новой операцией хотелось бы иметь свежую голову, чтобы четко соображать и правильно войти в дело.

* * *

Группу разбудил низкий звук вертолетного двигателя, далеко разносящийся над окрестными горами. Вертолет проблем с подъемом на перевал не испытал и легко сел на относительно ровной площадке, хотя и продавил выветренный наст колесами. Винты при этом продолжали вращаться и подняли такой ветер, какого здесь никогда не было. Шестерым спецназовцам не требовалось много времени на загрузку. Через минуту уже все были в воздухе.

Пилоты не показывались; спецназовцев встретил только бортмеханик, прокричавший на ухо майору Литовченко:

– Подполковник Сакратов?

Литовченко молча показал на Максима Васильевича. Бортмеханик удовлетворенно кивнул. Погон под бронежилетом и «разгрузкой» видно не было, но бортмеханику не было и надобности разговаривать с командиром группы. Ему требовалось только определить, тех ли людей они приняли на борт.

Обещанные сорок минут полета тоже можно было провести с пользой для себя, и потому, поудобнее устроившись, военные разведчики продолжили важное дело, которым занимались перед прилетом за ними воздушного извозчика, – погрузились в сон. Здесь уже даже часового выставлять не требовалось. Но проснулись все дружно, как только уменьшились обороты двигателя, что говорило о совершенной посадке.

Только после приземления в салон вышел один из пилотов, безошибочно, в отличие от бортмеханика, определил командира, поздоровался за руку и сообщил:

– Около здания диспетчерской службы вас ждет пассажирский автобус. Там и сопровождающий, капитан какой-то... фамилию я не запомнил. Счастливого пути!

Бортмеханик уже открыл люк и опустил лесенку. Спецназовцы начали высадку еще до того, как винты полностью остановились.

На аэродроме мела жесткая поземка, но где-то над горами уже вставало в белесом мареве солнце, и это обещало, возможно, погожий день. В горах погожих дней всегда больше, чем непогожих, и они радуют сердце, хотя мешают работе. Настроение в такие дни праздничное. И вообще непогода спецназу ближе. В непогоду глаза не раскрываются слишком широко, и потому больше вероятность остаться невидимым, если в этом есть необходимость.

Здание диспетчерской службы выделялось тем, что второй этаж был полностью остеклен. Наверное, это остекление уже никому и не нужно, потому что сами диспетчеры смотрят не в окно, а в монитор компьютера. Тем не менее традиция сохраняется. Автобус стоял рядом с входом в здание. Навстречу группе военных разведчиков из раскрытой двери вышел коренастый капитан, обладающий носом, по форме схожим с картошкой, но имеющим редкий, почти свекольный, цвет. Только подойдя ближе, Сакратов понял, что сам нос, возможно, имел и другой цвет, но на носу светился шрам от ожога. Над таким смеяться было бы грешным делом.

– Капитан Ратниченко, – козырнул капитан. – Подполковник Сакратов?