Он не спустил ее с рук в холле, как она думала, а понес в библиотеку и поставил на ноги у ярко горящего камина; когда он опускал ее, она скользнула вдоль его тела, что опять отозвалось в ней теперь уже знакомым трепетом.

— Ты замерзла, — упрекнул он ее хрипловатым голосом. — Почему, черт побери, ты не сказала, что хочешь прогуляться? Можно было поехать в Фалмут. Мы бы там вместе пообедали. Сара прерывисто вздохнула. — Я… я хотела пройтись пешком, — заявила она, расстегивая капюшон и освобождая волосы, которые каскадом упали ей на плечи. — И… и вам вовсе не надо обо мне беспокоиться. Я вполне могу сама о себе позаботиться. — Черта с два! — Пока она с решительным видом расстегивала кожаные пуговицы на куртке, Майкл ходил взад-вперед по комнате, нетерпеливо приглаживая волосы руками. — Ты что, не знаешь, что болота опасны? Там застаивается вода, есть топь и трясина — затянет в считанные секунды!

— Правда? — Сара подняла голову и посмотрела на него. — Да вы просто меня пугаете! Я сомневаюсь, есть ли здесь хоть одна топь на двадцать миль вокруг!

Майкл сердито встретил ее взгляд и возмущенно поднял брови, но ее это не убедило. Покачав головой, она наклонилась погреть руки у огня, и тут его прорвало.

— Да что ты в этом понимаешь? — спросил он, подходя к ней и гневно на нее глядя. — Ты что, выросла на этих болотах? Или, может, когда тебе еще не было десяти, облазила здесь каждый камень и канаву?

Неохотно Сара выпрямилась.

— А вы облазили?

— Да, облазил, черт побери, и знаю, что там, получше, чем ты!

— Ну ладно. — Сара изобразила покорность. — Простите меня. Я уже просила прощения и, если надо, попрошу еще. Откуда я могла знать, что мне нельзя выходить из дома? Но ведь если… если бы вас здесь не было, мне бы пришлось самой о себе заботиться, значит…

— Ничего не значит! — пробормотал он, тяжело дыша, и, словно помимо воли, его руки потянулись к ней. Они скользнули по ее плечам, к шее, под шелковый занавес ее волос, и притянули ее к нему. Руки были холодные, настойчивые; от движения раздвинулись лацканы его коричневого в рубчик пиджака, и под тонким шелком кремовой рубашки показались темные волосы на груди. Пока они только препирались, Майкл ослабил коричневый вязаный галстук, и кой-то гипнотический маятник, приковывая ее взгляд и вызывая в ней, как и вчера ночью, летаргию. Она еще больше взволновалась, когда вспомнила, что видела его почти раздетым, и ей все труднее было бороться с искушением поддаться его обаянию.

— Нет! — выдохнула она и сверхчеловеческим усилием вырвалась из его объятий; отступив от него подальше, взглянула на него темными, измученными глазами. — Вы… вы же обещали!

Судя по бледности, проступившей из-под загара, Майкл был не менее взволнован, но он твердо сжал губы, встретив ее осуждающий взгляд.

— Да, конечно, — выдавил он напряженно, поправляя дрожащими руками воротник рубашки. — Ты права, это я должен просить прощения. Боюсь, я… впрочем, не обращай внимания. — Он шумно вздохнул и вежливо добавил: — Я принесу тебе чего-нибудь выпить. Чтобы ты согрелась. Или ты хочешь чаю? Сара облизнула пересохшие губы. Это был опасный момент, и она понимала: ей придется избегать таких моментов в будущем, если она хочет убедить его в том, что действительно имеет в виду то, что говорит. Когда его руки касались ее, когда его пальцы ласкали мочки ее ушей, она чувствовала почти непреодолимое желание прижаться к нему, а если бы он поцеловал ее…

— Я… хорошо бы чаю, — сказала она тихо и спокойно. — Пожалуй… пожалуй, я буду пить чай у себя в комнате. Я хочу… поудобнее положить ногу.

— Располагайся здесь, — хмуро предложил Майкл. — Вон сзади очень удобное кресло, и я сейчас принесу табуретку для ног. Сара колебалась.

— Я… не буду вам мешать?

Майкл опустил уголки губ.

— Нет, — заявил он сухо, — ты не будешь мне мешать.

— Хорошо. — Сара чуть помедлила, сняла куртку и нервно огляделась, куда бы ее положить.

— Дай ее мне.

Майкл взял у нее куртку, пошел к двери и вышел в холл. Сара посмотрела ему вслед и, неуверенно пожав плечами, опустилась в мягкое бархатное кресло у огня. Здесь теплее, говорила она себе, оправдывая свою уступку, но это звучало не слишком убедительно. Однако, раз уж она осталась в Равенс-Милле, ей нужно выработать в их отношениях некий нейтралитет, а не прибегать к вооруженным провокациям, которые запросто могут привести к открытому конфликту.

Миссис Пенуорти привезла на сервировочном столике чай. Она вкатила столик в библиотеку, поставила рядом с креслом, где сидела Сара, и с любопытством огляделась, не обойдя вниманием ни сапоги, которые Сара сбросила у камина, ни то, как она сидела, положив пальцы ног на каминную решетку.

— Господин Трегоуэр говорит, вы подвернули ногу, — сказала она, и Сара небрежно махнула рукой.

— Пустяки, — быстро заверила она. — Ничего серьезного. Я, по-моему, наступила на заячью нору.

— Так вы гуляли, мисс? На болоте? Да, в это время года там свежо.

Сара кивнула, не зная, что на это ответить, и миссис Пенуорти продолжила:

— Мать господина Трегоуэра тоже любила гулять на болоте. Оно и понятно — ведь они такие бродяги, и вообще…

— Спасибо, миссис Пенуорти, вы свободны. — Голос Майкла за ее спиной был холоден как лед, и Сара даже не успела еще понять, что именно сказала миссис Пенуорти, а та уже что-то смущенно пробормотала и вышла.

Майкл поставил на ковер у камина, к ее ногам, табуретку, а сам сел в кресло напротив. Табуретка была круглая, с витыми ножками, и, хотя гобеленовая обивка порядком поистерлась, Сара сразу поняла, что это, наверное, дорогая вещь.

— Это матери Адама, — сказал Майкл, заметив ее взгляд. — Она частенько ею пользовалась. Она никогда не была крепкой женщиной.

— Да? — робко вставила Сара. — А… а чем она болела?

Майкл пожал плечами и откинул темноволосую голову на зеленую бархатную спинку кресла.

— По-моему, сначала у нее было малокровие, а после рождения Адама — белокровие. Она умерла вскоре после моего рождения.

— Вскоре… после… — невольно повторила Сара. — Но ведь у вас были разные матери.

— Как только что докладывала миссис Пенуорти, — сухо заметил Майкл. — Может, попьем чаю?

— Что? Ах да. — Сара неловко повернулась к столику. — Вам с молоком и сахаром?

— Да, пожалуйста. — Он выпрямился и сел, опустив руки между ног. — Ну как твоя нога?

— Не болит. — Сара осторожно передала ему чашку, чтобы она не стучала о блюдце. — Вряд ли это растяжение. Просто подвернула, и все.

— Вот и хорошо. — Он поднял чашку к губам и отпил глоток. — Мне бы очень не хотелось, чтобы, пока ты здесь, ты себе что-нибудь повредила. Он опять издевался, но Сара решила не поддаваться на эту удочку. Она всерьез занялась лепешками, которые напекла миссис Пенуорти, и почувствовала, что у нее разыгрался аппетит, не то что в обед. Наверное, после прогулки, а может, от волнения? Как бы то ни было, когда Майкл отказался к ней присоединиться, она с удовольствием стала уплетать горячие лепешки с хрустящей корочкой, щедро намазывая их джемом и взбитыми сливками.