Большевики оценивали положение куда более трезво. «В деревне был силен середняк, поддерживавший “куркуля”, попа, украинского интеллигента»[1579], – писал Виталий Примаков. Николай Муралов высказался еще откровеннее: «Национализм пропитал население всех возрастов»[1580].

И все-таки не считаться с реальностью невозможно было даже белогвардейцам. Русский историк Александр Пученков нашел в фондах Российского государственного архива военной истории интереснейший источник. Это телеграмма командующего 2-м армейским корпусом генерал-лейтенанта Михаила Промтова. Командующий просит присылать ему подкрепления только из великороссов, потому что «уроженцы Украины подвержены петлюровской агитации». Даже среди «мобилизованных офицеров значительный процент ярых самостийников»[1581].

Селяне новую власть возненавидели еще больше, здесь национальную вражду усиливала классовая борьба. В ночь на 16 сентября 1919 года крестьяне села Баштанка (60 километров севернее Николаева) подняли восстание против белых. К повстанцам присоединились крестьяне соседних сёл. Так появилось нечто вроде крестьянской республики, каких на Украине 1919 года было немало[1582]. Вооруженные силы повстанцев были довольно значительны – около 2000 бойцов. Белые отправили против них карательную экспедицию генерала Слащёва, бои развернулись ожесточенные и продолжались дольше недели – с 9 по 18 ноября. Белые сожгли до 300 хат и расстреляли 852 человека, но оставшиеся в живых повстанцы ушли в партизаны и сражались против белогвардейцев до самого прихода Красной армии[1583].

Двадцать лет спустя в дружественной русским людям Сербии Василий Шульгин снова размышлял об «украинцах», точнее, об «украинствующих». Существование этой нации он так и не признал. Но надо было как-то объяснить, откуда взялись украинские националисты. Шульгин разделил их на три категории: 1. «Честные, но незнающие. Это те, которых обманывают»; 2. «Знающие, но бесчестные; призвание сих – обманывать “младшего брата”»; 3. «Знающие и честные. Это маниаки раскола; они обманывают самих себя»[1584].

Пожалуй, эта классификация больше объясняет не украинский национализм, а украинофобию многих русских националистов и прежде всего самого Шульгина. Конечно же, он был знающим (столько лет прожил в Киеве и на Волыни) и притом честным человеком. В бесчестности Василия Витальевича никто не упрекал. Значит, остается третий вариант. Шульгин, как и многие его товарищи, замечательные русские патриоты, был «маниаком единства». И все, что ставило под сомнение единство России, он отрицал. А залог единства России – в единстве русского народа. Без малороссов и белорусов русские уже не составляли абсолютного большинства населения империи. Хуже того, признать малороссов особой нацией – значит признать за ними и право на свою государственность. Это значило бы крах самой идеи «Единой и Неделимой» России. Белое движение лишилось бы смысла своего существования.

Компромисс между русскими националистами-имперцами и украинскими националистами-сепаратистами был невозможен, но до самой осени 1919 года оставалась надежда на хотя бы временный союз. Таких союзов в Гражданскую войну заключалось множество. Большевики терпеть не могли Махно с его анархизмом и «вольными советами», однако сотрудничали с ним, сражались против общего врага. Петлюровцы недолюбливали того же Махно за отсутствие украинского национализма и незнание родной мовы, но тоже могли с махновцами договариваться. Донской атаман Краснов принимал помощь от вчерашних врагов – немцев. Исламисты Узуна-Хаджи не были друзьями большевиков, но могли действовать с ними заодно. Большевики в 1918-м сотрудничали с Винниченко и его соратниками, а в октябре 1919-го согласились на сотрудничество с Петлюрой. 11 октября Политбюро ЦК РКП(б) приняло такое постановление: «Соглашение с Петлюрой, как политическое, так и военно-техническое, признается желательным. Все переговоры вести как соглашение с буржуазией угнетенной нации против великорусского монархизма и империализма»[1585]. Правда, до реализации этого постановления на практике дело не дойдет.

Между тем летом 1919-го власти Украинской республики обсуждали как раз союз с Деникиным против большевиков. Категорически против был тогдашний премьер-министр, украинский социал-демократ Исаак Мазепа. Он считал Деникина худшим врагом украинского дела, чем большевики. А вот галичане во главе с Евгением Петрушевичем как раз поддерживали союз с белогвардейцами и категорически противились сближению с красными. На Киев наступали основные силы галичан. Большевики с тревогой следили за сближением двух армий, русской и украинской, за войсками Деникина и Петлюры.

Итак, вернемся в исторические августовские дни 1919-го. В Гражданской войне мог произойти решительный поворот. На Киев наступали украинские войска, группировка генерала Кравса: два корпуса Галицкой армии (1-й полковника Микитки и 3-й под командованием самого Кравса), Запорожский корпус полковника Сальского, а также партизаны атаманов Ангела и Зеленого. Всего 40 000 штыков, 2000 сабель, 35 легких и 6 тяжелых батарей[1586]. В рядах запорожцев сражались ветераны украинской революции: дорошенковцы, богдановцы, гордиенковцы, мазепинцы. Галичане, судя по описаниям, в большинстве своем носили старую австрийскую форму, хотя весной 1919-го уже была разработана особая украинская военная форма. Кроме того, петлюровцы снабжали их одеждой со своих складов. Уже в августе галичане начали менять свои кепи и шапки-мазепинки на фуражки-петлюровки, принятые у надднепрянцев. Вид запорожцев был гораздо ярче: «Полки выглядели элегантно», – писал Омельянович-Павленко, их будущий (с 8 сентября 1919 года) боевой командир. Каждая часть имела свою «физиономию». Особенно выделялась гайдамацкая бригада, хорошо вооруженная и боеспособная. Однако ее бойцы никак не желали «модернизироваться» и расставаться с «завоеваниями революции». Внешне они подражали запорожцам в том виде, как их изобразил Репин, только вместо самопалов и кривых сабель в дорогих ножнах – винтовки, карабины и шашки. Гайдамаки считались «революционной гвардией»[1587]. Среди гайдамаков встречались и герои январских боев за Киев, которые под командованием Петлюры и атамана Волоха сражались за Николаевский цепной мост и атаковали мятежный «Арсенал».