Социобиологи также правы, когда подчеркивают, что наша уникальная способность усваивать различные наборы причин и действовать, исходя из них, не мешает нашим «животным» позывам доставлять нам неудобства или даже мучить и предавать нас. Задолго до того как Саломея станцевала с семью покрывалами, представителям нашего вида было очевидно, что можно добиться того, чтобы врожденные репродуктивные стремления проявились в самое неподходящее время, как чихание и кашель, серьезно угрожая благополучию тела, в котором возникли эти стремления. Как и в случае других видов, множество женщин погибло, спасая своих детей, и множество мужчин умерли юными, нетерпеливо встав на тот или иной опасный путь, движимые смутной надеждой на размножение. Но не следует превращать эти важные сведения о нашей биологической ограниченности в приводящую в глубокое заблуждение идею, будто summum bonum у источника любой цепи практических рассуждений – повеление наших генов. Контрпример показывает, почему это не так: Ларри, чье сердце разбила Лола, любовь всей его жизни, вступает в Армию спасения, чтобы попытаться ее забыть и положить конец своим страданиям. Это срабатывает. Годы спустя св. Ларри Превознесшийся за свои добрые дела получает Нобелевскую премию мира, и на церемонии в Осло Ричард Александер обескураживает участников торжества, напоминая нам, что все это выросло из низменных репродуктивных позывов Ларри. Так и есть. И что с того? Мы совершаем большую ошибку, полагая, будто всю жизнь Ларри можно понять, попытавшись интерпретировать каждое из его действий как косвенно направленное на то, чтобы тем или иным способом обеспечить появление у него внуков.

Возможность того, что мем или комплекс мемов может перенаправить наши базовые генетические предрасположенности, поразительным образом иллюстрируется идущим на протяжении четырех веков социобиологическим экспериментом над людьми, к которому Дэвид Слоан Уилсон и Эллиот Собер недавно красноречиво привлекли внимание специалистов по теории эволюции:

Согласно Уилсону и Соберу, в отличие от большинства сект гуттериты в течение веков с заметным успехом передавали свои взгляды новым группам сторонников, увеличивая сферу своего влияния и численность последователей: «Сегодня в Канаде гуттериты процветают в небольшом сельском районе: они не пользуются преимуществами современных технологий и почти наверняка вытеснили бы представителей других религиозных традиций, если бы не было законов, ограничивающих их экспансию»839.

Может быть, гуттериты и существуют больше четырех столетий, но для генетического календаря это один миг, так что маловероятно, чтобы какое-либо из ошеломительных отличий их групп от групп, к которым принадлежит остальное человечество, передавалось по наследству посредством генов. (Замена младенцев-гуттеритов на каких-нибудь других, вероятно, не повлияет на «групповую приспособленность» гуттеритских колоний существенным образом. Гуттериты просто – благодаря наследию, полученному посредством культуры, – пускают в ход задатки, являющиеся частью общечеловеческого капитала.) Таким образом, гуттериты – пример того, как культурная эволюция может создать новые групповые свойства, и с точки зрения эволюциониста особенно очарователен их метод деления:

Дарвиновский занавес неведения в действии! Но самого по себе этого для обеспечения групповой солидарности недостаточно, ибо люди, даже прожившие всю жизнь в общине гуттеритов, не баллистические интенциональные системы, а управляемые интенциональные системы, и в управлении они нуждаются постоянно. Уилсон и Собер цитируют Эренпрайса, одного из первых лидеров секты: «Снова и снова мы видим, что человеку в его нынешнем состоянии сложно жить в подлинном содружестве». Они продолжают приводить его слова, в которых Эренпрайс подчеркивает, насколько недвусмысленными и решительными должны быть методы гуттеритов, чтобы преодолеть эту слишком человеческую склонность. Из этих заявлений ясно, что так или иначе социальная организация гуттеритов является результатом культурных практик, которые весьма активно борются с теми самыми чертами человеческой природы, которые Уилсон и Собер желают отрицать или преуменьшить: эгоизмом и восприимчивостью к логическим рассуждениям. Если бы групповое мышление и в самом деле было настолько важной частью человеческой природы, как хотелось бы думать Уилсону и Соберу, родителям и старейшинам-гуттеритам и рта бы не пришлось открывать. (Сравните это с ситуацией, когда у нашего вида и в самом деле есть генетическая предрасположенность: часто ли вы слышали, чтобы родители уговаривали детей есть побольше сластей?)

Уилсон и Собер правы, описывая идеалы гуттеритов как самую суть организменной организации, но большая разница заключается в том, что у людей (в отличие от клеток наших тел или отдельных особей в пчелиной семье) всегда есть возможность выйти из игры. И это, думается мне, последнее, что мы хотим разрушить, занимаясь социальной инженерией. Очевидно, гуттериты с этим не согласны, и то же, полагаю, можно сказать о хозяевах многих незападных мемов841. Нравится ли вам идея отдать себя и своих детей в рабство во имя summum bonum наших групп? В этом направлении гуттериты всегда и двигались и, согласно описанию Уилсона и Собера, они добились впечатляющих результатов, но лишь ценой того, что запретили свободный обмен идеями и отбили у людей охоту самостоятельно мыслить (что следует отличать от эгоизма). Любого упрямца, продолжающего свободно мыслить, вызывают на собрание верующих и сурово увещевают; «если он упорствует в своем упрямстве и отказывается прислушиваться даже к Церкви, то есть лишь один ответ – отторгнуть и изгнать его». Тоталитарный режим (даже тоталитарность группы) в высшей степени уязвим перед разубеждением – практически так же как альтруистическая группа уязвима перед «безбилетниками». Это не означает, что разум всегда на стороне отступничества. Вовсе нет. Он всегда на стороне сохранения возможностей, на стороне пересмотра замысла. Обычно это хорошо, но не во всех случаях – важный факт, на который при обсуждении условий, при которых для рационального актора было бы разумно представиться (временно) иррациональным, обращали внимание экономист Томас Шеллинг842, философ Дерек Парфит843 и другие. (Например, вы можете захотеть показаться неподходящей мишенью для вымогателей: если вы как-то убедите целый свет в том, что глухи к голосу разума, свет не будет и пытаться делать вам предложения, от которых невозможно отказаться.)