– Эти лохмотья можно убрать?

Я кивнул. Поджав губы, она наклонилась, собрала тряпки с пола и поспешила прочь.

В дверях она едва разминулась с Чейдом. На нем был изысканный наряд в зеленых тонах, – должно быть, старик под каким-то предлогом покинул званый ужин. С ним пришли Олух в ливрее Оленьего замка и незнакомая мне женщина. Возможно, подмастерье Силы. Миг спустя стражник открыл дверь, и появился король Дьютифул, а всего лишь в шаге от него – Кетриккен. В комнате все застыло. Бывшая королева нетерпеливо махнула рукой, решительно направилась вслед за Чейдом и остановилась у постели Риддла.

– Риддл тоже ранен? Мне об этом не сказали!

Неттл встала. Лицо у нее было каменное. Приложив усилие, она почтительно проговорила:

– Моя госпожа, я полагаю, что оба пострадавших нуждаются в особом исцелении посредством Силы. Могу ли я отослать всех этих лекарей?

Ученица-лекарка только что вернулась с ведром воды, над которым поднимался пар, и несколькими чистыми тряпицами, переброшенными через плечо. Увидев собравшихся, она застыла в растерянности, но я взял на себя смелость подозвать ее взмахом руки. Девушка сделала реверанс перед королем Дьютифулом – хоть и вышло неуклюже, но вода не расплескалась – и поспешила ко мне. Поставила ведро на пол и аккуратно сложила тряпицы в изножье кровати. Потом перевела взгляд с меня на знатных особ. Ей явно не приходилось раньше видеть такое собрание в лазарете, и она не знала, что следует делать – то ли опять присесть в реверансе, то ли заняться своим делом.

– Мой король, если позволите, этот вопрос имеет отношение как к моему опыту, так и к моим знаниям… – Говоривший, видимо, был старшим лекарем.

Я не мог понять, возражает ли он против того, чтобы его отсылали, считая, что ему лучше других известно, как следует поступить, или же ему просто не нравится, что кто-то взял на себя смелость решать такой вопрос. Я решил, что мне все равно и придворные тонкости для меня ничего не значат. Пусть лекарь спорит с Неттл сколько вздумается; я догадывался, чем все закончится. Я взмахом руки велел ученице отойти, и она с благодарностью повиновалась. Я принялся за работу, не обращая внимания на великосветский спор.

Смочив тряпицу в теплой воде, я нежно приложил ее к лицу Шута. Она покрылась коричнево-серыми разводами. Я ее сполоснул и снова вытер его лицо. Его глаза опять наполнились густыми желтыми слезами.

Я замер и тихо спросил:

– Я причиняю тебе боль?

– Ко мне уже очень давно никто не прикасался с добротой.

– Закрой глаза, – хрипло попросил я, ибо слепой взгляд был невыносим.

Я вытер его лицо в третий раз. В каждую морщину въелась грязь. Веки покрылись коркой высохшей слизи. От жалости к нему хотелось плакать. Вместо этого я снова выжал тряпицу. За спиной у меня шла в высшей степени вежливая перебранка. Любезность спорщиков сама по себе могла привести в бешенство. Хотелось повернуться и рявкнуть на них, чтобы ушли или замолчали. Я постепенно понимал, что взялся за безнадежное дело. Шут оказался сильнее, чем я думал, но его тело было слишком изувечено. У него не осталось запасов силы, чтобы их сжечь ради исцеления. Я принес его сюда в надежде, что круг Силы поможет ему, но теперь, медленно обмывая сначала одну его скрюченную кисть, а потом другую, готов был сдаться – слишком уж сильно ему досталось. Если мы не сможем восстановить его силы, прежде чем начнем исцеление, он его не переживет. А если мы его вскоре не исцелим, он не проживет достаточно долго, чтобы восстановить силы. Мои мысли носились кругами. Я рискнул всем, чтобы исцелить Шута, но это исцеление могло убить его.

Вдруг рядом со мной оказалась Кетриккен. С неизменным великодушием она поблагодарила разинувшую рот ученицу-лекарку и отослала прочь. В лазарете воцарилась тишина, перебранка прекратилась, и я почувствовал, что Неттл взяла верх. Лекари ушли, и вокруг постели Риддла собирался ее круг Силы. Чейд говорил о том, что уже видел такое, и заверял, что с Риддлом все будет в порядке, ему просто нужно хорошенько поесть и пару дней поспать, чтобы восстановиться. Мой старый наставник возражал против вмешательства посредством Силы, утверждая, что еды и отдыха будет достаточно. Риддл отдал больше, чем мог себе позволить, но он силен, отважен, и бояться за него не надо.

Малая часть меня удивилась тому, откуда Чейд столько знает. Как грубо он использовал Олуха? Или он досуха выпил силы Стеди? И зачем? Позже. Я со всем этим разберусь позже. По собственному опыту с будущим королем Верити я знал, что Чейд, скорее всего, прав. Запаниковав из-за Шута, я не подумал о том, что могу исчерпать силы Риддла до такой степени, что он превратится в слюнявого идиота. Мой друг и избранник моей дочери… Я должен перед обоими извиниться. Позже.

Ибо теперь Неттл переместилась к постели Шута. Она окинула его оценивающим взглядом, словно лошадь на рынке. Мельком посмотрела на меня и сделалась удивительно похожей на Би в те моменты, когда та отводила глаза. Неттл заговорила, обращаясь к молодой женщине, которая подошла и встала рядом с ней:

– Что ты думаешь?

Таким тоном учитель обращается к ученику.

Женщина набрала воздуха в грудь, простерла руки над Шутом и медленно провела ими над его телом, не касаясь. Шут замер, как будто почувствовал ее руки, и это ему не понравилось. Женщина провела над ним руками во второй раз. Потом покачала головой:

– Я вижу старые раны, но не знаю, сможем ли мы исцелить их. Похоже, у него нет никаких свежих ранений, угрожающих жизни. В его теле многое кажется странным и неправильным. Но я не считаю, что он нуждается в срочном вмешательстве посредством Силы. Вообще-то, учитывая, какой он худой, я думаю, Сила больше навредит, чем поможет. – Тут она сморщила нос и фыркнула, впервые выказав отвращение к пациенту. Замерла в ожидании ответа Неттл.

– Я согласна, – негромко проговорила мастер Силы. – Ты и остальные можете уходить. Благодарю, что собрались так быстро.

– Мастер. – Женщина слегка поклонилась в знак признательности.

Неттл отошла вместе с ней, вернувшись к постели Риддла, а остальной исцеляющий круг тихонько покинул лазарет.

Кетриккен внимательно посмотрела на искалеченного человека на кровати. Склонилась над ним, прижав кончики пальцев к губам. Потом выпрямилась и посмотрела на меня. В ее голубых глазах отражалось смятение.

– Это не он, верно? – взмолилась она. – Это не Шут.

Он чуть завозился, открыл невидящие глаза – и она вздрогнула. Он отрывисто проговорил:

– Если бы Ночной Волк… был здесь… он бы поручился за меня. Моя королева.

– Уже не королева. Ох, Шут…

В его голосе проскользнула былая насмешка, когда он сказал:

– По-прежнему моя королева. А я… прежний дурак и шут.

Кетриккен грациозно присела на низкий табурет по другую сторону от койки Шута. Не глядя на меня, принялась аккуратно подворачивать замысловато украшенные рукава платья.