– Вы так хорошо знаете Москву? – удивился Дин.

– Да, приходилось там бывать, – улыбнулся Али.

– Еще он бывал в Сорбонне, где получил прекрасное образование, – встрял в их разговор Арафат, который стоял поблизости.

– Кстати, когда я там учился, я купил в музыкальном магазине вашу пластинку, – вновь подал голос Али. – Там был какой-то романс, который очень нравился моей тогдашней девушке.

– «Наш летний романс», – уточнил Дин название своей песни.

– Точно, он самый. А вот мне больше нравились рок-н-роллы в исполнении Элвиса Пресли. Я до сих пор с удовольствием их слушаю.

Дин и Али проговорили где-то с полчаса, обсудив разные темы. Этот человек понравился Дину, хотя, узнай он подробнее его подноготную, сильно бы удивился. Чуть позже именно так и произойдет. Этим человеком был Али Хасан Саламе, который был создателем и одним из руководителей самой одиозной вооруженной группировки ООП «Черный сентябрь». Именно это подразделение в сентябре 1972 года устроило теракт на мюнхенской Олимпиаде, когда погибли 11 спортсменов команды Израиля. После этого «Моссад» устроил настоящую охоту за «сентябристами» и за год уничтожил 11 его участников. Однако до Саламе им тогда добраться так и не удалось, поскольку тот был крайне осторожен. «Моссад» доберется до него чуть позже: в январе 1979 года Саламе будет взорван на одной из улиц Бейрута. Однако вернемся в фестивальную Кубу.

В те же дни у Дина состоялась еще одна знаменательная встреча – с вдовой Виктора Хары Джоан. Она сообщила Дину, что все так же живет в Лондоне вместе со своими дочерьми. И что в этом году известная школа танцев в Лейпциге пригласила ее и еще балетмейстеров из 15 стран (двоих из Советского Союза) преподавать две недели в своих стенах. Еще Дин был обрадован новостью о том, что в Чили продолжают помнить и любить Виктора Хару.

– В апреле в Сантьяго прошел фестиваль народной музыки, – сообщила Джоан. – И там на сцене висел портрет Виктора, хотя люди рисковали: если бы хунта прознала об этом, она бы запретила фестиваль.

Джоан также рассказала, что в Гаване уже смонтирован документальный фильм о Викторе, состоящий из отрывков его концертных выступлений. Кроме этого, Джоан организовала концерт солидарности с Чили, где выступили многие известные исполнители песен протеста, в том числе и земляк Дина Пит Сигер.

Все дни фестиваля были чрезвычайно насыщенными для Дина. Все было так же, как и пять лет назад, когда он участвовал в предыдущем подобном фестивале, проходившем в Восточном Берлине: Дин только и делал, что переезжал с одного места на другое и участвовал в различных мероприятиях – то митингах, то концертах политической песни. Так, 31 июля он принял участие сначала в митинге солидарности с народами, молодежью и студентами арабских стран, а потом в концерте, который проходил в профсоюзном Дворце имени Ласаро Пеньи (на нем присутствовал кубинский лидер Фидель Кастро). Дин пел песни протеста, а также одну из своих любимых песен – кубинскую «Гуантонамеру».

1 августа Дин уже был в Международном центре антиимпериалистической солидарности, где кроме него были также Ясир Арафат, Луис Корвалан и другие известные политики и общественные деятели. На следующий день в Гаване прошел День солидарности с народами Латинской Америки. Во второй половине дня Дин выступил на открытой эстраде возле Клуба советской делегации, расположенного в живописном районе Гаваны Мирамаре (в этом концерте приняли участие также Иосиф Кобзон, Лев Лещенко, Ирина Понаровская, Владимир Винокур и другие артисты).

Радостная атмосфера, которая царила тогда в гаванской столице, оставила неизгладимое впечатление у всех присутствующих. Было много забавных случаев. Например, группа польских делегатов решила пролететь на аэростате над Гаваной – с набережной Малекон до Клуба польской делегации (это примерно 3 километра пути). Однако в первый день путешественников постигла неудача – они приводнились в волнах Мексиканского залива. Но 4 августа попытка была повторена вновь и завершилась успехом. Об этом событии написали все кубинские газеты, сделало репортаж телевидение.

Фестиваль закончился 5 августа грандиозным зрелищем – настоящим латиноамериканским карнавалом. Стоит отметить, что карнавалы на Кубе проводились издревле, однако до революции 1959 года они отличались одной особенностью – во время их проведения кривая преступности резко росла вверх. Особенно много было убийств, когда люди, вырядившись в маски, выискивали своих обидчиков и убивали их, благополучно скрываясь в толпе. С приходом к власти Фиделя Кастро был издан указ, который запрещал людям во время карнавалов надевать на лица маски. И карнавальные убийства сразу прекратились.

Фестивальный карнавал 1978 года тоже прошел без каких-либо серьезных правонарушений. Он проходил все на том же Малеконе – самой знаменитой шестикилометровой набережной кубинской столицы. Карнавальное шествие возглавляла колесница – карроса, в которой находились ослепительной красоты девушки в белых накидках и сапожках. Следом двигались танцевальные группы – кампарса, которые развлекали народ песнями и зажигательными танцами. Тысячи людей участвовали в этом феерическом шествии, которое длилось всю ночь с 5-го на 6-е августа и стало даже не точкой, а жирным восклицательным знаком в концовке фестиваля (пять лет назад в ГДР молодежный форум завершился не менее грандиозно, но все-таки более официозно – массовым факельным шествием).

Между тем осень 1978 года выдалась для Дина жаркой. Его имя оказалось в эпицентре громкого скандала, который выплеснулся на страницы многих мировых изданий по обе стороны океана. Можно смело сказать, что такого ажиотажа вокруг имени Дина Рида не было давно – с осени 70-го, когда он выстирал американский флаг у стен посольства США в Сантьяго. На этот раз скандал случился непосредственно на родине Дина – в Северной Америке. А предшествовали ему события, которые от большинства людей были скрыты за плотной завесой тайны.

К себе на родину Дин отправился не с праздной целью отдохнуть, а по причинам сугубо творческим – повез туда свой фильм «Эль Кантор». Причем это был не широкий прокат фильма (ни одна прокатная компания в США не собиралась показывать у себя фильм о чилийском коммунисте Викторе Харе), а показ малым экраном: Дин собирался продемонстрировать картину только в одном месте – в стенах университета города Миннеаполис, что в штате Миннесота, где училось много чилийцев. Однако мало кто знал, что эта поездка была только прикрытием для другой, настоящей цели, с которой Дин отправился в США.

Эта история началась в самом начале сентября, и не в Восточном Берлине, а в Москве. В один из тех дней начала осени председатель КГБ Юрий Андропов сидел в своем кабинете в здании на площади Дзержинского и размышлял над сообщением, которое ему подготовили его аналитики. В нем сообщалось о гибели 7 сентября 1978 года в Лондоне видного болгарского диссидента Георгия Маркова. Эта информация не стала бы поводом к глубоким размышлениям шефа КГБ, если бы он сам не имел непосредственного отношения к этому событию.

Дело в том, что еще в начале года в этом самом кабинете проходило деловое совещание, на котором впервые прозвучало имя Маркова. Упоминалось оно в связи с тем, что болгарское руководство в лице Тодора Живкова просило помощи у Москвы в деле физического устранения этого диссидента, окопавшегося в столице Англии и вот уже в течение нескольких лет ведущего подрывную работу против Болгарии на радиостанции Би-би-си. Болгары прямым текстом просили оказать им помощь в убийстве Маркова. Андропов отнесся к этой просьбе резко отрицательно. «Я против политических убийств! Я против того, чтобы мы влезали в дела, которые потом не могут быть прощены!» – заявил шеф КГБ. Однако руководители внешней разведки сумели привести такие аргументы, которые поколебали решимость Андропова.