луна при свете кометы Галлея превратилась в тусклый грош. Мальчишки копали что есть сил.

– Том, – прошептал тот, что повыше, в помятой и словно жеваной соломенной шляпе.

Ответа не последовало.

– Том! Эй, Том, ты там в порядке?

– Был бы в порядке, если б ты не ронял мне землю на голову, – откликнулся голос снизу. Парнишка повыше мычанием выразил свое сожаление.

– Чтоб мне пропасть, Том, если мне не страшно до чертиков. Хорошо бы нам убраться отсюда. Уж больно торжественно всё.

Том, уже на четыре фута в могиле, нажал ногой на лопату и вогнал ее в землю так, чтобы она стояла сама по себе. Он вытер пот со лба и носа, но его лицо все равно блестело в тусклом свете лампы, стоящей на краю ямы. Он посмотрел на товарища.

– Хватит изображать из себя деревенщину, «Гекки». Лучше отгреби землю от края, пока меня самого не погребло.

Гек вроде бы устыдился.

– Извини, Том…

– И Бога ради – хватит звать меня Томом!

– Извини, Мигмунт, просто я подумал… ну… вдруг кто-то пройдет мимо и услышит нас? Лучше не выходить из образа, на всякий случай.

– Знай копай, Подлак. У меня жутко болит спина, хочу поскорее убраться…

Голос, сильно приглушенный почти футом земли, перебил его:

– Это я хочу поскорей отсюда вылезти, идиоты чертовы!

Парнишки в ужасе переглянулись и, не говоря ни слова, бросились копать с удвоенной силой. Через пятнадцать минут показался гроб. Изнутри доносился настойчивый стук и голос:

– Снимите с меня эту дьявольскую штуку! Шевелите своими дурными задницами!

Подлак, также известный как Гекльберри, прыгнул в могилу и начал отдирать крышку гроба гвоздодером.

– Потерпите минуточку, сэр. Мы вас живо вытащим.

– Живо! Клянусь своим сфинктером! Кретин несчастный! Вы еще вчера должны были прийти! Шевелись!

Парнишки налегли на крышку вдвоем и она наконец поддалась; они сняли ее и поставили в углу могилы. Мужчина с буйной седой шевелюрой и грустно повисшими усами сел, повертел шеей, где что-то щелкнуло, взялся за края гроба и поднялся на ноги.

– Клянусь Богом, мой мочевой пузырь вот-вот лопнет, – сообщил он и начал было расстегивать ширинку, когда заметил, что мальчишки завороженно на него смотрят. – Я вам не мешаю?

Они отвернулись. Минуту спустя Мигмунт, также известный, как Том, вежливо сказал:

– Нам лучше поторопиться, сэр. Шаттл ждать не будет.

Старик насмешливо фыркнул.

– Они потратили чертовски много времени, чтобы добраться сюда, в 1835-й, а сколько еще тащиться до дома! Подождут, от них не убудет; а не дождутся – я мигом донесу на этого жокея кометного, подпорчу ему репутацию!

Парнишки осторожно оглянулись и увидели, что старик, невзирая на браваду, тщетно пытается выбраться из могилы. Они быстро вылезли сами и подали ему руки. Старик отпихнул их.

– Уберите от меня свои лапы, – прорычал он. – Что за чертовы недоумки! Думаете, я какой-то дряхлый высохший бурдюк, чтоб меня вытаскивать?

Продолжая осыпать их проклятиями, он упорно полз вверх; рыхлая земля уходила у него из-под ног, и каждый раз, когда ему удавалось продвинуться на фут, он снова сползал на два. Наконец он выбрался на поверхность, стряхнул с себя землю и осторожно огляделся.

– Вы уверены, что мы здесь одни?

– Да, сэр, да, сэр, – ответили мальчишки хором.

– Надеюсь, что так, – ответил старик, стаскивая одежду.

Стоя нагишом в свете лампы, он снова повторил:

– Надеюсь, что так. – Он нагнулся, ухватил герметичную застежку между большим и вторым пальцем левой ноги и расстегнул свое тело снизу вверх. Стянув пластиковый скафандр всеми четырьмя руками, он почесал свой желтый клюв и глубоко вздохнул – словно пленник, освобожденный из тесной камеры. Посмотрел на комету Галлея и произвел клювом что-то вроде улыбки.

– Мой привет Бродвею, – сказал он и запрыгал к месту посадки. Том и Гек старались не отставать, но в пластиковых скафандрах это было нелегко.

– Сэр… сэр! – тяжело дыша, окликнул Мигмунт по имени Том, пытаясь сократить расстояние, отделяющее его от бывшего владельца имения Стормфилд. – Сэр…нельзя ли немного помедленнее? Если вас не затруднит… мне нужно спросить у вас кое-что… – Он не успел договорить и на полной скорости влетел в покрытое перьями существо с клювом и перепончатыми лапами, которое обитало в теле Сэмюэля Лэнгхорна Клеменса все семьдесят пять лет своей командировки. Тот-кто-был-Марком неожиданно остановился.

– Что тебе, черт побери, надо?

– Сэр, дело в том, что… видите ли, я пробыл в командировке намного дольше, чем ожидал. Когда меня отправляли на это задание, мне сказали… то есть, когда на меня оформляли приказ, меня проинформировали…

– Что это дрянное задание закончится через десять-двенадцать лет? Или пятнадцать? – Тот-кто-был-Марком нетерпеливо топнул трехпалой лапой.

– Ну, в общем да, сэр. Так и было.

– И ты хочешь, чтобы я замолвил за тебя словечко перед Архангелом Стражи, так?

– Если вас не затруднит. Я был бы очень благодарен.

– Сынок, – ответило существо, положив Тому на плечо увенчивающий крыло коготь – меня обещали демобилизовать еще двадцать пять лет назад. Такая у нас служба, парень. Паршивая служба – жить среди этих идиотов, но кто-то же должен. Нельзя допустить, чтобы они вышли из-под контроля, правда?

– Но…

– Я расскажу о твоей ситуации. Толку от этого не будет, но я расскажу. А сейчас, если ты не против, мне бы хотелось отправиться домой.

Не дожидаясь ответа, Тот-кто-был-Марком развернулся и запрыгал в прежнем направлении. Плоды его воображения бежали за ним что есть сил, стараясь не слишком отставать. Когда они достигли целевого пункта, их уже ждал яйцеблок с кометы. Дверь открылась, жасминовый свет симметрично разлился по земле, а на пороге появились трое скварбов полевого эшелона; старший их них многозначительно посмотрел на свои набедренные часы.

– Поехали, поехали, заходите быстрее, – крикнул он, когда три бегущие фигуры появились из-за деревьев. – Время не ждет, бегом-бегом!

Тот-кто-был-Марком затормозил, небрежно отдал честь и сказал:

– Готов к отбытию. Семьдесят пять лет – это более чем достаточно. Везите меня домой, скварбы! – Он повернулся к эрзац-Геку и эрзац-Тому, которые все еще не могли отдышаться; они стояли в свете яйца, и вид у них был несчастный. – Эти двое тоже хотят домой. Есть варианты? Можно надеяться?

– В следующий раз, – ответил тот, что смотрел на часы.

– В следующий раз? – закричал Мигмунт. – В следующий?! Значит, я здесь почти девяносто лет проторчу? Мне сказали двенадцать, в крайнем случае – пятнадцать. На девяносто лет я не подписывался!

За этим последовала ссора, а за ссорой – потасовка, которая наверняка привлекла бы внимание властей, если бы не происходила глубокой ночью на лесной поляне в отдаленном уголке штата Нью-Йорк на границе с Пенсильванией. Подлак даже ударил младшего из скварбов, опрокинул его