Гордец, превозмогая боль, пополз ко псу, отброшенному ударом убийцы. Зверь еще был жив, тяжело дышал, но сил у него не оставалось даже на то, чтобы скулить. Я подошел к животному, бережно взял на руки и перенес к псеглавцу. Гордец поднял на меня испуганный взгляд. Только сейчас ученики осознали, что я освободился.

– Будет жить, – произнес я. – Займусь им позже. Собаки – не люди, их я врачевать не умею, но кое-что сделать можно. А остальное зависит от того, насколько он живуч.

– Ты спасешь мою руку? – тихо спросил Гордец.

– Обычно такие переломы не срастаются, – ответил я честно. – У тебя там все раздроблено. Хорошо, хоть суставы целы. Сделаю все, что смогу. В крайнем случае, когда станешь схимником, сам все поправишь.

– Значит, ты не отказываешься нас учить?

Послушники собрались вокруг меня. Все старательно отводили глаза, но чувства вины я в них не видел. Ответ на этот вопрос волновал всех.

– Вы – глупцы. – В моем голосе они уловили жестокость. – Глупцов надо не наказывать, а учить. Утешать никого не буду. Вы должны понимать, что смерть моих братьев – на вашей совести. Я могу понять Мятежника. Чувство противоречия всегда было в нем сильно. Но я считал, что уж вас-то я научил думать. Это относится к моим старым ученикам.

Я уже осторожно ощупал покалеченную руку. Признаться, с подобным раньше сталкиваться не доводилось. Казалось, обе кости попали в мельничные жернова. Удивительно, как они нигде не пробили плоть.

– Расслабь мышцы, – приказал я.

Запоздало вспомнил, что говорю всего лишь с учеником. Он не может блокировать нервы, ослаблять невероятную боль. Пришлось все делать самому. Нужные точки нашел легко. Ант расслабился, болезненная гримаса покинула лицо.

– Зануда, найди мне ровные палки, и побольше. Простым лубком здесь не обойдешься.

Увы, предгорья были небогаты деревьями. В конечном итоге пришлось пускать на лубок приклады арбалетов. Я сам расщеплял их пальцами, выцарапывал выемки так, чтобы лубок полностью обнимал руку. Иначе вся тонкая работа по собиранию кости воедино пошла бы псу под хвост. Ученики все так же стояли вокруг, наблюдая за моими действиями.

– Чего уставились? – поинтересовался я. – Займитесь ногой Самоты. Это вам по силам. Вернее, тебе, Зануда. Барчук, Бешеная, у вас без переломов?

– Без, – ответила девушка. – Только левые руки отбиты, словно кто кузнечным молотом поработал. Не рука – кусок мяса иссиня-черного.

– Конечно. Освободить меня перед боем никто ведь не додумался.

– Но мы же справились, – возразил Абрек. – И все живы.

– Малышка, ты как?

– Моя скрипка… – потерянно произнесла девушка.

Ивер вдруг воскликнул:

– Умница! Красавица! – обнял ее и расцеловал в щеки. – Какая скрипка?! Я тебе десять скрипок, сто скрипок привезу! Ты же всех нас спасла!

– Не я, – серьезно ответила та. – Мы сами себя спасли, все.

Деревянные части арбалетов полностью ушли на лубок. Я мог гордиться своей работой. Похоже, кости все же срастутся почти так, как надо. Большего мог бы достичь разве что Атаман. Руку пришлось закрепить жестко, чтобы Гордец не мог ею даже пошевелить. Самота уже встал на ноги, используя ружье как костыль, и довольно резво хромал.

Анта я погрузил в сон. В ближайшие несколько месяцев он даже по нужде не сможет сходить сам. Малышка занялась псом. Но все, что она могла сделать, – это туго перебинтовать грудь, чтобы скрепить сломанные ребра. Как-либо помочь в исцелении отбитых внутренних органов не смог бы и я. Пес либо выживет, либо умрет. Шансы равные.

– Найдите место для лагеря, – распорядился я. – Гордеца перенесите туда, только осторожнее. Зануда и Кислота, вы, как самые здоровые, можете начинать копать могилы. Абрек пусть прогуляется в старый лагерь. Возьми всех коней. Привезешь тела тех, кто погиб из-за вашей глупости.

– А ты, учитель? – робко спросила Малышка.

– Отлучусь. До утра не ждите. Позаботьтесь о еде.

Когда ученики скрылись в ночной тьме, я перешел на бег. Встречный ветерок приятно холодил. Я чувствовал, как слегка пощипывало левую кисть. Ее уже начала покрывать пока еще тонкая розовая кожица. Все-таки это несерьезная рана. До утра и следа не останется. Конечно, еще придется подождать, пока кожа загрубеет, но здесь уже ничего не поделаешь.

Я спешил в Запретный город, туда, где мои братья приняли последний бой. Мятежник успел предупредить учеников об опасности. Я надеялся, что он еще жив. Если убийца ошибся с моими последователями, недооценив их способности, почему бы ему не ошибиться и в определении живучести Мятежника. Да, я спешил и успел.

Брат еще не умер. Он лежал лицом вверх. Когда-то здесь была площадь. Еще можно заметить остатки камней, которыми ее вымостили строители города. Но между ними проросла трава. Слой почвы покрывал творение рук людских. Вокруг – развалины. Сейчас уже не скажешь, от каких зданий они остались.

Мятежник услышал мои шаги, но не пошевелился. Лишь веки дрогнули, открылись глаза, взгляд, полный боли. Да, брат был жив, но оставалось ему немного. Кровавая полоса пересекла горло. Само по себе ранение для схимника не смертельное. Но кто знает, насколько усугубил Мятежник повреждения, выкрикнув одно слово: «Бегите». Убийца вспорол ему брюхо. Внутренности лежали рядом, словно кем-то брошенный моток спутавшихся веревок.

– Ты все-таки пришел. – Каждое слово давалось Мятежнику с трудом. – Я не зря длил свои мучения, не давая погаснуть искре жизни.

– Брат, как же так?

Я присел, аккуратно поднял его голову, положил себе на колени. Мятежник вздрогнул всем телом.

– Не могу блокировать боль, – простонал он. – Не справляюсь. Помнишь, брат, каким я был? А сейчас хватает сил, только чтобы не дать себе истечь кровью, не потерять сознания и по крохам подпитывать мозг.

Да, то, что осталось от его тела, очень быстро пожирало само себя. Мышцы иссохли, кожа плотно обтянула череп. Сейчас Мятежник как никогда напоминал птицу. Черты лица заострились, нос стал еще длиннее, казалось, угловатые скулы и острый подбородок вот-вот пробьют кожу изнутри.

– Я думал, мы справимся, – простонал он. – Хотел защитить тебя, и ученики хотели. Не вини их, пожалуйста. Ты же знаешь, я могу быть убедительным во всем, что касается мятежей да восстаний. Они любят тебя. Все, даже новые.

– Я знаю, брат.

– Скажи, Искатель, а он мертв?

– Да, Мятежник, его убили. И не скажу, что это было так уж легко.

– Мне ли не знать. – Он попробовал улыбнуться, но вышла лишь ужасная гримаса. – Он пришел, приняв твой облик. Застал нас врасплох. Мы стояли с мечами в руках, не решаясь начать поединок. Он был так похож на тебя! Даже говорил так же, укорял. Мы чувствовали себя, как нашкодившие дети. И не заметили главного – когда он полоснул нас по горлу. Как же хорошо он владел оружием! Прости, брат, в какой-то миг мне показалось, что ты и есть убийца.