После ужина каждый занялся своими делами. Барчук и Бешеная сидели чуть в стороне, обнявшись, о чем-то тихо говорили. Гордец опять заснул. Самота извлек из переметных сумок саблю Атамана и сейчас любовно оттачивал ее лезвие, сводя щербины, оставленные последним боем. Давно собирался он это сделать, да все руки не доходили. А сейчас с поломанной ногой больше и заниматься-то нечем. Малышка не знала, куда себя деть, а потому в который раз чистила песком и так уже блестевший котелок. Видно было, как девушке не хватает ее скрипки. Остальные просто сидели, глядя в огонь. Они все еще не могли до конца осознать, что же с ними произошло.

Незваный гость вышел к нашему костру неспешно. Кислота схватился за пистоль, Зануда потащил нож из ножен. Абрек взвел курок ружья. Я встал навстречу гостю, закрывая своих учеников от него. Схимник. И не послушник, это точно. Пришелец выглядел странно. Одежда простая, но потрепанная, сквозь прорехи видно множество ссадин. Голова повязана косынкой. Голубые газа с хитрым прищуром медленно прошлись по всем, словно ощупывая. Под мышкой незваный гость нес какой-то сверток.

– Кто таков будешь, мил-человек? – поинтересовался Зануда.

– У меня не к тебе дело, а к твоему учителю, – хрипло промолвил пришедший.

Он встряхнул свой сверток. Два меча взмыли в воздух. Один вонзился в землю у моих ног, другой – у его. Я узнал этот голос, узнал манеру движений.

– Ты что, вообще умирать не обучен? – спросил я.

– Убивать хорошо учили, а умирать – забыли, – ответил он. – Искатель, я перебил все твое поколение, искалечил твоих учеников, уничтожил возлюбленную. Почему же мы до сих пор не сошлись с оружием в руках?

– Пришел бы утром – сошлись бы, – ответил я. – А сейчас уже остыл. Вернулась способность думать.

– Я вызываю тебя на поединок.

– Это уже было. Вон Барчук не даст соврать.

– Ты не понимаешь, Искатель. Или деремся мы, или я убиваю всех, кто здесь находится, включая коней, псов и даже попугаев, если таковые имеются и если вы знаете, что это вообще такое.

– Тебе ведь надо, чтобы я первым взял меч? – Я усмехнулся. – Как ты осторожно его принес, старался даже не коснуться. Не в этом ли дело? Не оттого ли так жестоко убивал ты моих братьев и сестер? Чтобы любой схимник, когда узнает в тебе убийцу, первым схватился за оружие, не помня себя от гнева?

– Ты всегда был умен, Искатель.

– Иначе ведь у тебя ничего не выходит? И вчера камнями ты кидался, потому что думал, что боль учеников вынудит меня взяться за меч. Разочарую: я бы взялся, да не мог.

– Хватит разговоров.

– Нет, убийца. Мы с тобой будем говорить. Мало того, ты ответишь на все мои вопросы. И только тогда я возьму в руку клинок первым, обещаю тебе. Но не раньше, чем посчитаю, что разговор окончен.

– Это глупо и неуместно.

– Ты сумел убить всех, навязывая им свои условия, так ведь? Но чтобы убить меня, придется принять мои.

– Хорошо, я согласен. – Еле заметная нотка неуверенности в голосе.

– Садись.

– Зачем?

– Мне так больше нравится.

– Об этом уговора не было.

– Боишься? Ну как знаешь, а я сяду.

Присел на землю, стараясь даже краем глаза не поймать света костра, который тут же ударил в глаза моему собеседнику. Я уловил судорогу мышц. Он дернулся к мечу, решил, что я специально ослепил его, чтобы напасть, но тут же сообразил, что ошибся.

– Как тебя зовут?

– Это зачем?

Каждый вопрос настораживал его. Нетрудно догадаться, что кто-то предостерег убийцу от разговора со мной. Просто сейчас у него не оставалось выбора.

– Нет, дружок, так у нас дело не пойдет, – усмехнулся я. – На вопросы надо отвечать. Во-первых, с тебя не убудет. А во-вторых, я преподношу тебе на блюдечке жизнь последнего схимника. Неужели за это не могу удовлетворить хотя бы свое любопытство?

– Мусорщик, – тихо произнес он.

– А мы все, стало быть, мусор. – Я рассмеялся. – Кто же тебе вдолбил это в голову?

– Учитель. Другого его имени я не знаю.

Хорошо, очень хорошо. Последний вопрос был риторическим. Но Мусорщик не просто ответил на него односложно, как делал раньше, а все разъяснил. Манипуляции голосом очень сложны, не всегда надежны, я ведь это уже говорил. В десятки раз сложнее осуществлять их со схимником.

– А как тебя раньше звали, до схимы?

– А разве есть что-то до схимы? – Неподдельное удивление на лице.

– Самота, будь добр, отложи саблю и подкинь дров, а то ночь больно холодная, – небрежно бросил я через плечо.

– Учитель, а это не может сделать кто-то с двумя ногами? – возмутился он.

– И то верно, прости, забыл, ну тогда продолжай точить саблю. Зануда, сделаешь?

– Конечно, – откликнулся тот.

– Значит, ты ничего до схимы не помнишь? – задал я очередной вопрос.

– Искатель, зачем эти дурацкие вопросы? – возмутился Мусорщик. – Ты же сам знаешь, чтобы раскрыть всю мощь схимы, человека надо обучать с рождения. Ты ведь так же делал. Просто таланта учителя у тебя нет, вот и послушники твои так слабы.

– Действительно. А я думал, дело в них.

Странные идеи в голове у этого Мусорщика. Все наоборот. Но кто мог его сотворить? Третьему поколению такое точно не по силам. С младенчества. Нет, для этого надо пройти путь учителя и встать на него вновь, уже с полученным опытом. Это я чувствовал по себе. Значит, за Мусорщиком стоит кто-то из второго поколения.

– Как тебе это удается? – спросил я. – Просто не могу поверить, что все обнажали против тебя клинки первыми.

– Необязательно делать все самому. Механика, к примеру, убил один из учеников Паучихи. Я лишь помог ему пробраться к тому складу. Проще всего с такими, как Отшельник. Даже если бы он не схватился за меч, «печать убийцы» делает свое дело. Легче всего с теми, кто только что повесил на пояс оружие. Когда они делают это в первый раз, переступают через внутренний барьер. В них рождается готовность убивать. Для меня этого уже достаточно. С теми, кто носит оружие давно, чуть сложнее. Готовность эта в них потихоньку гаснет. Они сживаются с новым состоянием, находят новую точку равновесия. Ты понимаешь, о чем я?

– Да, понимаю. Запрет на убийство в них снова укрепляется, так ведь? Они со временем учатся применять оружие, не желая убить.

– Да, ты сообразителен. Но они охотнее вступают в бой. Главное – дать им почувствовать, что меня можно одолеть, распалить, а потом отрезать пути к отступлению.

– То есть повредить голосовые связки?

– Да. А если сам убить не можешь, нужно заставить сделать это других, как с Ловцом.

– Тоже неплохой способ. – Я кивнул. – Но зачем это тебе?