Альфовцы еще не покинули «Белый дом», как «правительственные войска возобновили артиллерийский и автоматный обстрел. На этот раз основной огонь велся со стороны американского посольства и из гостиницы „Мир“ по верхним этажам Белого дома, защитники которого отвечали короткими нестройными очередями»[2839]. По другим данным, тогда же по парламенту снова ударили танки[2840].

Через несколько дней П. С. Грачев дал интервью Д. Холодову, в котором сообщил: «Я посоветовался на мосту с командирами, которые должны были ворваться внутрь. Пора было кончать. Хотя можно было и еще пострелять, чтобы потерь было меньше с нашей стороны. Танкисты сказали, что смогут попасть ниже 4-го этажа. Я долго думал и решился…, были произведены четыре выстрела из танков»[2841].

И это после принятого решения о капитуляции.

Вот вам и гуманность.

«Когда все в Белом доме было уже кончено, – пишет А. Хинштейн, – откуда ни возьмись с криками „Ура!“ прибежали разукрашенные бойцы какого-то милицейского спецподразделения. Не разбираясь, они открыли огонь. В свалке был ранен первый заместитель командира „Вымпела“»[2842].

В 15.58 танки «прекратили стрельбу». В 16.00 «по всей длине лестницы у Белого дома» выстроились бойцы группы «Альфа». Едва только они успели занять свои позиции, как на набережной появилась толпа, а к «Белому дому» устремились «милиционеры со щитами и дубинками», однако их остановил властный голос из цепи «альфовцев». Затем из здания вышел Владимир Ильич Колехсаев и «через мегафон» обратился к толпе: «Через некоторое время сюда подойдут автобусы, из сотрудников «Альфы» будет создан коридор, по которому пойдут разоруженные защитники Белого дома и депутаты Верховного Совета РФ. Если кто-то из посторонних лиц подойдет ближе, чем на пять метров к сотруднику подразделения или создастся опасность для жизни выходящих из Белого дома людей, я приказал подчиненным применить физическую силу, а если необходимо – оружие». В течение нескольких минут толпа исчезла[2843].

«…Пока мы сидели, проверяя список и аплодируя друг другу, – вспоминает Р. С. Мухамадиев, – кругом воцарилась тишина. Ни единого выстрела, ни единого взрыва»[2844].

Между тем весть о том, что достигнуто соглашение о капитуляции, выпорхнула из зала Совета национальностей и начала бродить по «Белому дому».

«В нашу комнату, – пишет А. Залесский, – заглядывает высокий молодой человек… и возбужденно говорит: “Первый этаж уже взяли… Никто не стреляет – можно выходить”… Не верится, что все так легко и просто закончится. Уж не провокатор ли это? Хотят выманить нас наружу? Преодолевая страх, возвращаюсь в свой кабинет взять какие-то вещи. В коридорах никого, дырки от пуль в окнах, выходящих на улицу. Битое стекло хрустит под ногами. В туалете кто-то сжигает документы… На улице, прямо против окна, стоит БТР. Но не стреляет. Затишье»[2845].

«Появляются санитары “скорой помощи” и уносят раненых. – вспоминает А. Залесский далее, – Один с легким ранением ноги упорно отказывается уходить: “Я останусь здесь до конца, у меня автомат есть!” Но, кажется, его все-таки уговорили уехать. Один из наших врачей тоже уезжает со “скорой помощью”. Владимир Георгиевич остается: он собирается идти по этажам искать раненых, которым еще не оказана помощь. “Ну, долгие проводы – лишние слезы”, – говорит он. Коллеги обнимаются. Хочу заставить себя остаться с Владимиром Георгиевичем, но не хватает мужества. Впереди долгая ночь. В темных коридорах, вероятнее всего, будут добивать тех, кто остался. Я медлю, скрываюсь в медпункте, надеясь, что, когда наши будут уходить, я останусь незамеченным и потом буду помогать доктору. Некоторое время пережидаю, но затем не выдерживаю и выхожу в коридор»[2846].

«Вдруг, – пишет А. Залесский далее, – окрик: “Стоять! Руки на затылок!”. Оборачиваюсь и впервые близко вижу врагов: они в пятнистой форме (камуфляж), в шлемах с забралом из оргстекла и с какими-то странными ружьями в руках. Выстраивают нас в коридоре и проверяют комнаты. Один из них говорит: “Батюшку не трогать”, и тут я соображаю, что это не враги, а группа “Альфа”, взявшаяся нас вывести. Батюшка сообщает, что всех будет около ста шестидесяти человек: русские и иностранные журналисты, обслуга и несколько депутатов. Нас ведут по коридору. Встречаюсь с Владимиром Георгиевичем, который идет нам навстречу. Значит, остается. А я?.. Не решаюсь смотреть ему в глаза, а только пожимаю ему руку и тихо говорю: “До свидания!”. За короткое время я успел полюбить этого человека, который сейчас уходит все дальше, уходит на подвиг, уходит, может быть, в вечность»[2847].

В 16.50 «Альфа» подогнала к «Белому дому» автобусы. Осажденных начали выводить на улицу[2848]. Как явствует из воспоминаний, капитулировавших выводили из «Белого дома» через три подъезда: первый – центральный, четырнадцатый и двадцатый. Некоторые уходили через подземные коммуникации.

«Министр безопасности Голушко, – пишет А. В. Коржаков, – получил орден «За личное мужество», хотя поставленную задачу – перекрыть подземные коммникации, соединяющие «Белый дом» с другими зданиями, не выполнил», между тем «схема коммуникаций у МБ была»[2849].

Когда А. В. Коржаков писал эти слова, он, видимо, не подумал. Может быть, Н. М. Голушко и дали орден за то, что он не перекрыл подземные коммуникации.

По свидетельству А. В. Руцкого, именно через подвалы, «о которых никто кроме работников спецслужб знать не мог», с оружием в руках ушли из «Белого дома» баркашовцы и члены Союза офицеров[2850]. На мою просьбу прокомментировать эти слова Ю. Н. Нехорошев, сказал, что члены Союза офицеров уходили из «Белого дома» по-разному, одни действительно через подземные коммуникации, другие – вместе со всеми[2851].