бесконечной демонстрацией единства, сплоченности и непоколебимой взаимоподдержки.

Вообще-то я язвительных реплик от Стаса ожидала — как же, кто-то слово без его прямого разрешения берет! Но он, хоть и глядел на моего ангела в упор, но с совершенно не типичным для себя отрешенным видом — и я начала подозревать, что мыслями он совершенно в другом месте находится. Я даже догадалась, в каком.

Похоже, с увольнением своим он таки не смирился и продолжил контролировать своих подчиненных — за спиной их нового руководителя. С кем, кроме них, спрашивается, у него могла мысленная связь быть установлена?

А вот Макс и на втором этаже офиса, в его отнюдь не рабочей, а очень даже рекреационной зоне, свою прослушку не отключал. Судя по ярко выраженным аргументам темной идеологии, которые он — не менее ядовитым тоном — бросал моему ангелу. На меня опять дежавю накатило — сколько раз я от него нечто подобное слышала в его бытность на земле Денисом, направленным на срыв Тошиной миссии по хранению Гали и переключившимся с нее на более перспективную, с его точки зрения, Марину. И ведь был момент, когда он решил, что ему удалось ее завербовать. Был момент, когда даже мне так показалось …

Ладно, дело прошлое, ничего у него с Мариной не вышло — ни тогда, ни потом — а вот Тень именно после его замечаний стал тоже голос подавать. И прямо в духе своей хамелеонистой внешности: стоило Максу по светлым асфальтным катком пройтись, он умудрялся даже моего ангела перещеголять в дифирамбах последним. А вот когда мой ангел о людях заговаривал, Тень Макса за пояс затыкал количеством выплевываемого яда. Апеллируя при этом к нашим же воспоминаниям. К тем местам в них, в которых говорилось о сложности отношений Игоря с его человеческим окружением.

Понятное дело, мой ангел разгорячился — пришлось мне в разговор вступать, возвращая его в русло общепринятых заповедей об ангелах, безусловно и безоговорочно стоящих на страже интересов человечества. В ответ Тень тоже в раж вошел — и из него посыпались примеры превосходства ангельских детей над людьми, их несомненной близости к небесным родителям и перспективности их союза с последними. Большинство этих примеров я тоже узнала — но уже из своей здешней работы.

Ну хорошо, убедилась — Тени действительно пересылают первичные отчеты хранителей и карателей. А инструкции аналитиков где? Свое отношение к ангельским детям как к высшей расе на земле те никогда не скрывали, но где список практических мер по воцарению их в этом статусе? Не может же быть, чтобы все их резолюции, испещряющие каждый отчет, заключались в одних только «Согласен», «Одобряю» и «Всецело поддерживаю!».

Пришлось признать, что идея разговорить Тень не дала мне в руки никакой новой ниточки. Очень сильно они у меня зачесались выйти с Тенью на его ежевечернюю разминку. На спортивных снарядах я всегда опасность для окружающих представляла — захочет без увечий обойтись, пусть рассказывает, чем его аналитики пичкают.

Так ведь мой ангел же за мной увяжется!

И тогда без увечий — особенно, в случае согласия Тени на сотрудничество! — точно не обойдется!

И вот она — готовая оплошность как повод для его увольнения.

Не знаю, до чего бы я еще додумалась, чтобы начать хоть что-то делать, но в этой ангельской рутине — которую я и на земле-то с трудом переносила, а на небесах так и в самом страшном сне представить себе не могла! — произошли, наконец, серьезные подвижки.

Хотя началось все опять с земли.

Глава 12.5

Во время нашего очередного свидания с Игорем, когда мой ангел выпустил в него свою обычную очередь все тех же вопросов, он вдруг взорвался.

— Да все у меня по-прежнему, — отрывисто бросил он, раздраженно дернув плечом. — Вот если бы еще ваших все больше не становилось!

— Ты о чем? — вскинулись мы с моим ангелом одновременно.

— Да толпятся уже в доме — прохода от них нет! — объяснил Игорь уже спокойнее.

— Сколько? Когда появились? К тебе приближались? При аналитике? — снова затарахтел пулеметом мой ангел.

— Двое. Вчера. Нет. Нигде, — с не меньшей скоростью и краткостью ответил ему наш сын.

— Стас, — бросил мой ангел в мою сторону одними губами, прикрыв рот рукой.

— Эти, правда, инвертированные — не так на нервы действуют, — добавил Игорь, как только его отец отнял руку от лица.

— А как ты их …? — оторопела я.

— Макс, — резко вернув руку в прежнее положение, напомнил мне мой ангел об условии, на котором он обеспечил присутствие Макса на демонстрации моего первого ангельского открытия — условии обучения ему наших детей.

— А вот наблюдателю с аналитиком не повезло, — снова дождался наш сын окончания вставной реплики своего отца. — Они этих новых, само собой, не чувствуют, так те им всякие пакости делать начали — они уже волком друг на друга смотрят.

Мой ангел расхохотался с чрезвычайно довольным видом — и я снова насторожилась.

Контроль Игорь никогда не терпел, ангельский вдвойне — его раздражение новыми соглядатаями прозвучало довольно естественно.

Наблюдатель тоже крови из него за все эти годы выпил не мало — повзрослев, Игорь никогда не упускал случая отплатить ему сторицей.

Но хвастаться доставленными тому неприятностями, еще и другими руками — это было совершенно не похоже на нашего сына.

— Ты только от дела не отвлекайся, — вновь напустил на себя отечески строгий вид мой ангел. — И не поощряй их самовольство — эти двое направлены для обеспечения своей охраны. Как один из ключевых участников операции, ты имеешь на нее полное право, а мы с твоей матерью проследим, чтобы оно было реализовано в полном объеме.

Я пнула его ногой — Игорь же вранье с пол-слова слышит! Он успокаивающе похлопал меня по колену — когда это он успел проследить за реализацией прав нашего сына? Причем, со Стасом — со мной такого точно не было.

— Не усложняй им работу, — подтвердил он мою догадку, уверенно перейдя на типичный тон Стаса, — но и держи их на расстоянии. Панибратство с телохранителями не способствует успешному выполнению их задачи. И самое главное, — явно добавил он от себя, — хорошенько запомни, что предоставление охраны — это вовсе не привилегия, а всего лишь признание важности доверенного тебе участка работы, так что не вздумай нос задирать, — закончил он уже совершенно своим тоном — тем, от которого прежде Игорь мгновенно взвивался.

Сейчас же он выслушал отца без единого слова возражения — с подчеркнутым вниманием склонив