За это Урбан в течение 3 месяцев изготовил страшное по размерам и разрушительной силе орудие, которое установили в крепости Румелихисар на Босфоре. Затем султан приказал изготовить орудие, вдвое превышающее первое; приказ был выполнен. Испытание пушки произвело настоящую бурю восторга в душе Мехмеда II, и он приказал 200 солдатам на 60 быках перевезти ее на европейскую часть Босфора. Помимо указанных гигантов, Урбан изготовил еще множество орудий более мелкого калибра. Наконец, в конце марта 1453 г. громадная армия османов двинулась на Константинополь. Они горели жаждой боя и были твердо уверены в том, что каждый храбрец, погибший на поле боя, тут же получит место в раю.

В самом Константинополе царила иная атмосфера и бытовали другие настроения. Если во времена прежних осад византийцы располагали коекакими союзниками, средствами и вооруженными силами, то теперь не было ничего из перечисленного выше. Хуже того, пролив находился под контролем турецких крепостей, а Морея вотвот была готова подвергнуться нападению османской армии[1137].

В течение всей зимы население города укрепляло стены и земляные валы. Был учрежден специальный фонд для обороны столицы, куда вносили деньги рядовые граждане, монастыри и даже многие иностранцы. Срочно закупалось продовольствие, и на острове Хиос организовали склад, из которого 4 корабля перевозили запасы в Константинополь. Еще один большой корабль ждали из Пелопоннеса. И хотя единодушие царило в душах византийцев, внушая невольное уважение, жители Хиоса откровенно отпевали константинопольцев, уверенные в том, что город будет скоро взят османами[1138].

Силы византийцев действительно были очень невелики. Хотя число беженцев и дезертиров оставалось незначительным, а подавляющая часть константинопольцев изъявила горячее желание погибнуть за родину и веру, людские ресурсы Константинополя были ограничены. Рассудительный, как и всегда, император св. Константин XI приказал своему сановнику произвести полную перепись мужского населения, способного держать в руках оружие. Каково же было его удивление и печаль, когда он узнал, что всего 4 тысячи 983 византийца попали в эти списки. Чтобы не смущать соотечественников, василевс приказал никому не называть этих данных[1139].

Впрочем, и те, кто смог взять в руки оружие, не относились к числу профессиональных солдат. Позднее, в своих воспоминаниях, архиепископ Леонард писал: «Большинство греков приходилось на людей мирных, применявших щиты и копья, луки и мечи так, как они умели это от природы, а не в соответствии с воинской наукой. Большинство имели шлемы и доспехи из металла или кожи и сражались мечами и копьями. Тех же, кто познал искусство стрельбы из лука или арбалета, оказалось недостаточно для того, чтобы выставить по всем укреплениям»[1140].

Император засыпал Европу письмами о помощи, но, кроме папы Николая V, никто серьезно на его просьбы не откликнулся. Венецианцы приняли было решение о посылке двух кораблей с 800 солдатами в Константинополь, но тут же потребовали от понтифика оплатить долг 1444 г. Все же папе удалось отправить на трех кораблях в Константинополь закупленное им на собственные средства продовольствие и вооружение. Однако христианские короли находились в условиях, совершенно препятствующих оказанию действенной помощи Византии. Москва воевала с татарами, венгры еще не восстановили силы после двух крупных поражений от османов, сербы являлись вассалами султана и боялись его гнева как огня[1141].

Но хотя официальные власти не желали помочь гибнущей Византии, нашлось множество людей, пожелавших пойти в последний бой за Константинополь вместе с греками. Венецианская колония в столице приняла решение о том, что ни один их корабль не покинет византийскую столицу до окончания осады. Республиканцы выставили 9 судов под командованием капитанов Габриэле Тревизано и Альвизо Диега. Самые знаменитые фамилии Венеции были представлены в списке защитников Константинополя – Корнаро, Мочениго, Контарини, Вениеро. К ним присоединился кардинал Исидор, также поклявшийся не покидать город.

Нашлись и генуэзцы, пожелавшие добровольно явиться на помощь византийцам. 29 января 1453 г. в столицу прибыл известный кондотьер Джованни Джустиниани Лонго (1418—1453) во главе отряда из 700 солдат. Затем подошли Маурицио Катанео, братья Джеронимо, три брата Боккиарди и Леонардо ди Лангаско с новым отрядом генуэзцев[1142]. Это были настоящие герои, добровольцы, прекрасно понимавшие, что случится с ними в случае взятия города турками. Каталонцы прислали отряд во главе с Пере Хулиа, из Кастилии прибыл дворянин дон Франсиско Толедский, были даже несколько шотландцев и османов из числа приближенных принца Орхана, проживавшего в Константинополе.

Но все равно разница в силах была чрезвычайно велика: против османского войска византийцы вместе с союзниками смогли набрать не более 7 тысяч солдат, должных оборонять 20 км крепостных стен и побережье[1143]. Не случайно один современник тех далеких событий со скорбью записал: «Мы получили от Рима такую же помощь, как от султана из Каира»[1144]. Упрек едва ли справедливый непосредственно по отношению к Римскому епископу, но абсолютно объективный для оценки помощи всего Запада в целом.

Пасха 1453 г. выдалась ранняя и пришлась на 1 апреля. Но константинопольцы думали не о весне, многоцветно пришедшей на берега Босфора, а только о том, чтобы светлый день Христова Воскресения не был омрачен османами. По счастью, только 2 апреля передовые турецкие части показались на горизонте. Их отбили разведывательные отряды византийцев, но вскоре подошла уже вся османская армия во главе с султаном Мехмедом II и 5 апреля окружила Константинополь с сухопутной стороны[1145]. Соответственно защитники города заняли свои места, определенные им по диспозиции. Однако даже не столько вид османской армии поразил византийцев, сколько громадный флот, который никто не ожидал увидеть. Никогда ранее византийцы всерьез не опасались штурма своей столицы с моря, но теперь им пришлось подвергнуться и такому испытанию. Стоит ли говорить, что настроение защитников города резко упало, и некоторое время в Константинополе царило уныние? [1146]