В сентябре-октябре врачи отметили, что понимание речи «заметно увеличивается». Мало того, при чтении газет, которое происходило в это время почти ежедневно, Владимир

Ильич не только «живо реагирует» на прочитанное, но и сам «начинает несомненно прочитывать некоторые слова»1.

«Установился, — пишет Крупская, — такой порядок: после того, как Владимир Ильич сам просматривал газету, я прочитывала ему телеграммы, передовицу, статьи по его указанию. Сам он очень быстро ориентировался в газете, что прямо поражало докторов, и не позволял пропускать ничего существенного».

Когда, стараясь не огорчать его, пишет Крупская, она ничего не сказала о смерти Мартова, он сам нашел сообщение об этом в эмигрантских газетах и «укоризненно показал мне». Это повторилось 18 сентября, когда Ленин прочел об убийстве в Лозанне В. Воровского, 21 сентября, когда газеты сообщили о покушении на дочь спецкора «Известий» в Париже давнего знакомого Владимира Ильича Шарля Раппопорта.

«Статьи, — продолжает Крупская, — он выбирал так, как выбирал бы здоровый. Просил читать ему вслух лишь то, что содержало фактический материал, просил, например, прочесть заметку [две статьи Радека — ВЛ] о финансовых реформах Гильфердинга, статью о гарантийном банке…» Просил достать «вновь вышедшую книжку “о мясниковщине”»1252 1253.

А в октябре Крупская пишет Зиновьеву: «В.И. прочел объявление о “Звезде” и о своей статье в ней [статья 1916 года «О карикатуре на марксизм и об “империалистическом экономизме”» — В.Л.]. Просил достать, как только она выйдет. Явно помнит эту свою статью. Очень просила бы, чтобы номер со статьей Ильича был послан мне тотчас по выходе»1254.

Есть основания полагать, что именно в эти осенние месяцы 1923 года Владимир Ильич узнал и о том, чем завершилась так называемая «церковная революция», к которой он с самого начала относился достаточно скептически. Во всяком случае, подробная информация на эту тему постоянно печаталась в «Известиях», с материалами которой его знакомили регулярно.

До 19 апреля 1923 года Патриарх Тихон продолжал находиться под домашним арестом в Донском монастыре. Время от времени ему устраивали допросы, но, по мнению современных исследователей, особых стеснений он не испытывал, продолжал поддерживать связь со своими сторонниками и «имел приемлемые условия существования, время и возможность для тщательного анализа своего положения и принимал решения, учитывая все факторы…»1

Результатом этих размышлений, видимо, и стало сделанное им, на допросах 2 января и 16 февраля 1923 года, признание своей вины за издание ряда посланий, направленных против государственного строя и, в частности, послания 28 февраля 1922 года относительно изъятия церковных ценностей, которое привело к столкновению прихожан с властями1255 1256.

Этого оказалось достаточно для того, чтобы уже в начале апреля Антирелигиозная комиссия при Политбюро изготовила сценарий будущего процесса, оговорив с самого начала, что он не должен завершиться высшей мерой наказания. 17 апреля 1923 года коллегия Верховного суда РСФСР утвердила обвинительное заключение, и 19-го Патриарх был взят под стражу и переведен во внутреннюю тюрьму ГПУ1257.

Однако и после этого — и по просьбе Дзержинского и решениями Политбюро — суд продолжали переносить на все более поздние даты. Некоторые исследователи полагают, что одной из причин этой задержки стала фраза Ленина в письме 19 марта 1922 года о том, что арестовывать Патриарха не следует, и слова, якобы сказанные им тогда же: «Мы из него второго Гермогена делать не будем»1258. То есть, не надо создавать для верующих новых великомучеников. Впрочем, дело было не в тех или иных словах.

29 апреля 1923 года в 3-м Доме Советов собрались на Поместный собор 350 делегатов от 72 епархий. 3 мая по докладу митрополита Введенского, после бурных прений, приняли резолюцию, одобрявшую социалистическую революцию, осуждавшую капитализм, отменявшую анафему Патриарха Тихона 1918 года и объявлявшую его «отступником от подлинных заветов Христа и предателем Церкви». Его лишали сана и монашества, вернув тем самым, как указывалось в резолюции, — «в первобытное мирянское положение…»1259

Но когда Собор перешел к рассмотрению радикальных церковных реформ, то коренные преобразования РПЦ, предложенные «обновленцами», поддержки не получили. Большинство собравшихся проявили себя «приверженцами традиционного православного вероучения». И это обстоятельство в значительной мере подорвало авторитет обновленческих лидеров в глазах паствы и власти, надежду на их способность преодолеть раскол и объединить многомиллионную массу мирян1.

24 мая 1922 года в своих предложениях по церковной политике Троцкий писал, что наиболее оптимальным вариантом, к которому следует стремиться, является централизованная церковь при «лояльном и фактически бессильном патриархе». Он полагал тогда, что эту задачу решат «обновленцы». Теперь стало ясно, что им это не под силу. Вероятно поэтому и активизируются поиски какого-то компромисса1260 1261.

11 июня 1923 года член Антирелигиозной комиссии Емельян Ярославский пишет Сталину: целесообразно следствие по делу Патриарха затягивать и далее, а самому «Тихону сообщить, что по отношению к нещ может быть изменена мера пресечения, если: а) он сделает особое заявление, что раскаивается в совершенных против Советской власти и трудящихся рабочих и крестьянских масс преступлениях и выразит теперешнее лояльное отношение к Советской власти; б) что он признает справедливым состоявшееся привлечение к суду за эти преступления…