— О, да, — заметил автарк. — Женщина, которая правила государством! Это имя я слышал.

— И она заслужила свою славу. Её муж был убит в сражении против одного из подручных Богомольца, и сын их умер рядом с отцом. Лили осталась одна править страной, и многие были устрашены настолько, что стали спорить, не стоит ли сместить её, не возвести ли на трон рыцаря-воителя. Но Лили и сама была воительницей не хуже любого мужчины при её дворе — горячая кровь Англина кипела в ней. Она не дала себя сместить.

Богомолец долго облизывался на Южный предел, и не только из-за молодой королевы — плодородные земли, практически неприступный замок… Давос послал королеве Лили свадебное предложение. У неё ведь не было ни мужа, ни сыновей. Богомолец расписал, как он богат и силён, и добавил, что если она выйдет за него замуж, вся его огромная армия будет к услугам королевств Пределов. Многие при дворе Южного предела побуждали её согласиться. Да и какая ещё надежда у них оставалась?

Но вместо этого Лили послала ответное письмо Давосу Элгину, чёрному плащеносцу, Богомольцу, хозяину — как значилось на свитке — сотни тысяч кровожадных бойцов. И вот что было сказано в письме: "Королева Лили сожалеет, что не сможет иметь чести принять ваше предложение, поскольку будет весьма занята потравой крыс, что заполонили её земли". Каковые слова она затем и начала претворять в жизнь, — Олин взглянул на автарка. — Я не утомляю вас, Сулепис?

— Вовсе нет! Вы развлекаете меня, а это редкое удовольствие, — автарк чуть придвинулся к иноземному королю. Узколицый и длинноносый, с тревожаще яркими немигающими глазами — Вэш подумал, что его господин более чем когда-либо напоминает сейчас сокола в человечьем обличье, а не человека. — Прошу, продолжайте.

— Лили знала, что Серые союзы не выживут без грабежа — они уже оставили разорёнными все земли, по каким успели пройтись, поэтому она разослала своих глашатаев, веля населению уходить — не только с прямого пути Богомольца, но и из всех окрестных поселений, даже тех, которым вроде бы ничего не угрожало. Она приказала людям забирать с собой всё, что они смогут унести, а прочее уничтожать подчистую. И пообещала им защиту в стенах Южного Предела, если они смогут добраться до крепости. Затем королева отрядила свои войска, в которых всё ещё много было ветеранов, закалённых в боях с сумеречным племенем, с наказом — изматывать мелкими стычками превосходящую их числом армию Богомольца, но не вступать в настоящий бой.

Таким образом, когда наёмники шли маршем по королевствам Пределов, повсюду они находили одни покинутые пожарища — не было дворян, чтобы похищать ради выкупа, нечего было красть и нечего было есть. И пока они с трудом продвигались вперёд, отряды Пределов налетали из ниоткуда, наносили удар и исчезали, как тени, причиняя не такой уж большой ущерб армии Богомольца, но сея в ней страх непредсказуемостью своих атак. Иногда они перерезали горло лишь одному из наёмников, мирно спящему среди дюжины других, чтобы когда остальные проснутся и обнаружат труп, им пришло в голову, что любой из них легко мог оказаться на его месте. Люди королевы Лили убивали солдат Богомольца сотнями разных способов, скрытных и явных, подтачивая мосты, отравляя еду и питьё наёмников или же попросту поджигая палатки со спящими в них людьми. Они уничтожили столько часовых Давоса, что те потребовали для себя разрешения ходить по трое или по четверо, отчего более протяжённые участки по периметру лагеря оставались, в сущности, без наблюдения.

В конце концов, когда его лишившиеся мужества солдаты стали шарахаться от собственной тени, Давос Богомолец поставил всё на быстрый и прямой удар по самому замку Южного Предела. Берега бухты были застроены грубыми хижинами тех, кто уже бежал от жадной длани Богомольца, но не смог попасть в переполненную крепость. Заметив, что отряды наёмников приближаются к замку, эти несчастные снова обратились в бегство, попрятавшись в пещерах и на лесистых вершинах холмов. А после, когда Давос со своими людьми шагали по главной улице, высматривая засаду, они учуяли дым и увидели первые языки пламени — городок на берегу бухты был предан огню. Наёмники со страхом переглядывались. Эти жители Южного предела готовы были сжигать свои дома снова и снова, лишь бы ни дюйма не уступить захватчикам. Кто станет драться с такими сумасшедшими?

А потом наконец Богомолец и его парни узрели высокие стены замка Южного Предела на той стороне бухты и поняли, что не меньше года уйдёт у них на то, чтобы обороть такую мощную твердыню — голодного года, потому что земли вокруг них теперь лежали непригодные для жизни, а обозы были пусты. Даже самые преданные подручные Давоса, люди, обогатившиеся под его рукой и превратившиеся из бандитов в состоятельных вельмож у него на службе, теперь отказались выполнять его приказы. Они потеряли боевой дух. Многие наёмники побросали оружие на месте и потихоньку убрались подальше от внушительной громады непокорённого Южного Предела.

Но внутри замка Лили держала только небольшую, символическую армию. Основная часть её сил на корабле отплыла к побережью Лендсенда, чтобы оттуда по суше двинуться на юг. Итак, войско Богомольца пребывало в величайшем смятении, четверть, а то и больше солдат дезертировали, а остальные дрались между собой, когда защитники Южного предела обрушились на них.

Людей у королевы Лили было куда как меньше, но они были сыты, злы и сражались за собственную страну. Наёмники же, зажатые в кольцо на пляже, оказали лишь слабое сопротивление, прежде чем силы защитников разделили их надвое. С одной стороны разбойников оттеснили в волны замерзающей бухты, и они частью сдались, частью были убиты. Оказавшиеся с другой стороны попытались сбежать, как раньше сделали их товарищи, но большинству не удалось взобраться на скалы, ограждающие пляж. Королевские лучники сняли их как птичек с низкой ветки, и тела мертвецов скатывались по склонам в таком множестве, что в Южном пределе ещё века спустя неопрятную груду хлама называли "богомолья куча", хотя в наши дни уже мало кто помнит, откуда пошло это выражение.

Сам же Богомолец, Давос Элгийский, нашёл свою смерть в бухте Бренна, утыканный дюжиной стрел при попытке дойти вброд до замка.

Как видите, на территорию королевств Пределов вторгались и Сиан, и Иеросоль, и Красс, и все наёмники Серых союзов. И нашествию самих кваров мы подвергаемся уже в третий раз. Дважды мы изгнали их, нанеся им при том громадный урон, и сделаем это снова. И вы, Сулепис, несмотря на то, что вы могучий и серьёзный противник, станете скоро лишь ещё одним именем в истории моей страны — ещё одним неудачливым завоевателем, ещё одним человеком, чья гордыня возобладала над разумом.

Хотя только Вэш, сам автарк да Пангиссир владели языком Олина достаточно, чтобы понять всё, им сказанное, одной только интонации северного короля, когда он заканчивал своё повествование, оказалось довольно, чтобы большинство из тех, кто окружал балдахин автарка, разом обратили к своему повелителю взоры, полные если не ужаса, то трепета перед грядущей бурей. Чужеземец посмел оскорбить Сиятельнейшего!

Сначала Сулепис молчал, но потом его скуластое лицо медленно прорезала улыбка.

— Отлично, — произнёс он. — В самом деле отлично, Олин. Поместили в конец мораль! Впрочем, я полагаю, вы могли бы позволить слушателям самим найти её, не добавляя последней части — слишком много медку на пироге, если вы понимаете, о чём я говорю. И всё же — отлично, — он покивал, будто захваченный новой идеей. — И ваш совет превосходен. Действительно, неудачной мыслью было бы загнать в гавань все мои корабли и всё войско сразу, оставив бок открытым для любой подлости, на которую сподобятся эти квары, — он подался вперёд, будто решил поделиться секретом. — И поэтому сию минуту мы высадим на берег большой гарнизон, с тем чтобы он атаковал Южный Предел с континента, тогда как флот подойдёт с моря. Что скажете вы на это, король Олин? Поскольку идея ваша, не составите ли вы мне компанию? Это может оказаться вашим единственным шансом ощутить под ногами землю родины — или, по крайней мере, постоять на ней, видя над головой открытое небо, — автарк разразился смехом. Потом приказал капитану флагмана: