— Нет, не знаешь, — резко перебивает Гарри. — Ты больше не будешь угрожать моим ученикам. И не будешь пытаться контролировать мою жизнь. Ты не будешь обращаться со мной как с вещью. Ты мной не владеешь. Ты понимаешь это?

Вместо ярости или беспокойства — в конце концов, Гарри только что угрожал самоубийством, — или отвращения, или любой другой из миллиона эмоций, которые Гарри думал увидеть, Ворлост кажется… впечатлённым?

Он кладёт палочку обратно в рукав и говорит, немного неестественно, так, как звучат слова, когда говоришь что-то непривычное, а не так, как звучит ложь:

— Прошу прощения.

Гарри удивлённо моргает, но кивает, потому что у него хорошие манеры.

— Я принимаю твои извинения.

Он опускает палочку и почти улыбается, когда позади него раздаются вздохи облегчения.

Ворлост тоже кивает и открывает рот, чтобы что-то сказать, но его прерывает шум. Он вытаскивает из мантии старомодные карманные часы, цокает языком и вместо этого говорит:

— Я должен идти. Я слишком долго оставлял Беллатрису без присмотра и опасаюсь за дальнейшее существование своего поместья.

Гарри привычно отвечает на его легкий поклон — под углом тридцать градусов, руки близко к телу, склоните голову больше, если вы ниже по социальному уровню, мягко поцелуйте даме руку — и когда он разгибается Ворлоста перед ним больше нет.

Гарри задаётся вопросом, что именно это было, и как он вышел из этой конфронтации невредимым.

***

Судя по всему, все его ученики были предупреждены о случившемся, потому что все они внимательно следят за Гарри. Он наблюдает за их беспокойством с нежностью и, может быть, с лёгкой долей веселья. Его несколько раз останавливали ученики, которые произносили одно или два предложения неловкой беседы, прежде чем замолчать, вероятно, по приказу Ворлоста или их родителей. Гарри с холодным безразличием наблюдает, как они пытаются выбраться из этой ситуации. Если им нужно, чтобы кто-то разрешил им поговорить с ним, он не станет этим человеком. Портрет в библиотеке неуклюже пытается подбодрить Гарри, поскольку Ворлост не очень хорошо воспринял информацию о крестражах.

Но у визита Ворлоста есть и положительные стороны: Малфой наконец-то перестаёт приставать к Гарри. Слизеринцы снова держатся на почтительном расстоянии. Учителя Пожирателей Смерти не продолжают изнуряющую суету из-за него и его внешности. Его ученики больше не беспокоятся о том, что он не сможет справиться со своей второй половинкой, даже если их беспокоят его методы.

В целом, решает Гарри, этот день принес больше плюсов, чем минусов.

Это не мешает ему с некоторым трепетом ждать следующего занятия по аппарации.

Тем не менее, видеть, как Малфой отходит от него, хотя раньше подбегал к нему, чтобы заискивать перед Гарри, того стоило, даже если Гарри не хочет знать, что именно сказал или сделал Ворлост, чтобы вызвать такую ​​реакцию.

***

Этой ночью он видит сон.

Он видит сон о скучной встрече, на которой легко погрузиться в свои мысли. Эти зелёные глаза, смотрящие на него так вызывающе, это выражение упрямства. О, как же он хотел прикоснуться к нему тогда. Прикоснуться и погладить. Он никогда не видел особой привлекательности в любви, но с ним всё по-другому. Он хочет прикоснуться взглядом, пальцами, губами к каждой части партнёра. Он хочет целовать его до тех пор, пока ему не придётся оторваться, чтобы глотнуть воздуха. Ему хочется провести пальцами по всему телу родственной души. Он хочет видеть, как эти зелёные глаза затуманиваются от удовольствия, хочет видеть, как этот розовый рот задыхается, кричит и стонет, хочет заставить его молить, умоляя об освобождении, умоляя о большем и большем, умоляя о продолжении прикосновений, пока удовольствие не станет настолько невыносимым, что он не начнёт умолять его прекратить. Но нет, он не остановится. Каждая слеза будет побуждать его вкладывать только больше желания в свои ласки, больше тепла в слова, больше нежности в прикосновения. Он доведёт свою вторую половинку до безумия и отступит только для того, чтобы сделать это снова, и снова, и снова, до конца времен.

Это то, на что похоже сексуальное желание?

Он почти стонет вслух, когда замечает лёгкую головную боль.

Остаётся только надеяться, он не спугнул свою вторую половинку.

***

Гарри просыпается в замешательстве, ведь то, что только что произошло, очень сильно его возбудило, а не напугало.

Кто знал, что он не единственный с такими желаниями и потребностями? Даже если они неестественны и странные, они взаимны.

Теперь Гарри знает, что то, чего он хочет и что чувствует, нормально. Это просто означает, что его влечёт к мужчинам, точнее, к одному конкретному мужчине, а не к женщинам. И это прекрасно. Он знает; он читал книги и разговаривал с библиотечным портретом и видел других мальчиков, которые засматривались на других мальчиков, и девочек, тяжёлыми от сексуального напряжения взглядами смотрящие на других девочек, и некоторых, которым нравятся оба пола. Но почему-то он так и не мог до этого момента соотнести себя ни с одной из представленных групп. Слишком укоренились в нём слова из детства. Эта мысль всегда была на заднем плане его сознания, корректируя его взгляды и мысли совсем незначительно. Только теперь, когда он знает, что его вторая половинка чувствует то же самое, та самая родственная душа, которая жила в тридцатых годах, когда такие чувства расценивались ещё хуже, чем они расцениваются сейчас, он чувствует, как груз спадает с его плеч.

Итак, когда Ворлост посылает неуверенное сожаление с оттенком вопроса по их связи, Гарри отвечает насмешливым согласием и облегчением.

Как только он сможет спрятаться за щитом от передаваемых эмоций, Гарри знает, что он будет тщательно пересматривать этот сон ещё не один раз.

***

Следующего урока аппарации он ждёт с опаской. Захочет ли Ворлост поговорить о том дне? Захочет ли этого сам Гарри? Что они скажут друг другу? Будут ли они снова сражаться друг с другом?.. Что, если он захочет поговорить о последнем сне?

Гарри провел всю прошлую ночь, воображая ужасные сценарии, ворочаясь и придумывая новые ужасы. Он по-прежнему дарит своим ученикам ободряющую улыбку, когда они с тревогой смотрят на него, но уже не чувствует той беззаботной уверенности, которую он излучал раньше.

Все его мысли вращаются вокруг родственной души, поэтому неудивительно, что он с первой попытки оказывается в знакомом кабинете.

Как и всегда, Ворлост приглашает Гарри сесть. Он предлагает чай, который Гарри принимает. Они оба делают глоток слишком горячей жидкости из слишком хрупких чашек. Они ставят изящные чашки на филигранные блюдца. Ворлост смотрит на Гарри. Гарри