Он снова прошел между рядами.

– Вид этих молодых бычков мне так не нравится, что я отсылаю их прочь. Они не увидят моих телок, пока не станут быками. Идите! – взревел он. – Идите! И не возвращайтесь, пока не напоите свои копья кровью врагов короля. Уходите! И возвращайтесь, только когда убьете человека и на правой руке у вас будет коровий хвост. – Он замолчал и с высокомерным презрением посмотрел на воинов. – Мне тошно смотреть на вас. Убирайтесь!

– Байете! – в один голос закричали воины. – Байете! Мы слышали голос Черной Тучи с Неба! Мы повинуемся!

И они пошли тесными рядами, строго держа равнение и распевая похвалы Бешвайо. Как темная змея, вилась их колонна по склону холма, поднялась на вершину и исчезла за ней. Бешвайо вернулся и сел на свой стул. Он продолжал свирепо хмуриться, но, не меняя выражения лица, шепотом сказал Джиму:

– Видел их, Сомойя? Это молодые львы, и они рвутся к крови. Лучшие плоды любого года моего правления. Ни один враг не устоит против них. – Он повернулся к Луизе. – Видела их, Веланга? Может ли какая-нибудь девушка в моем королевстве устоять перед ними?

– Прекрасные молодые люди, – согласилась она.

– Теперь мне не хватает только врага, против которого можно было бы их послать. – Лицо Бешвайо стало еще страшнее. – Я обыскал землю во всех направлениях на двадцать дней перехода и не нашел пищи для своего копья.

– Я твой брат, – сказал Джим. – Я не могу позволить тебе страдать из-за такой нехватки. У меня есть враг. Ты мой брат, и потому я поделюсь с тобой врагом.

Бешвайо долго смотрел на него. Потом громогласно расхохотался, и все индуны и беременные жены по-рабски подхватили его смех.

– Покажи мне своего врага, Сомойя. Мы с тобой сожрем его, как пара черногривых львов – газель.

Три дня спустя, когда фургоны двинулись назад к побережью, их сопровождал Бешвайо во главе своих новых отрядов. Он и все его закаленные в битвах индуны распевали боевые гимны.

Выполняя приказ Дориана, «Дух» и «Месть», войдя в Мозамбикский пролив, разъединились. Кумра поплыл вдоль западного берега острова Мадагаскар, а Батула вдоль восточного побережья материка. Они заходили во все рыбачьи деревни на берегах. У старосты каждой деревни за бисер, мотки медной проволоки, а также лески, веревки, бронзовые гвозди они нанимали пеструю флотилию фелук и рыбацких аутригерных лодок. К тому времени как они снова встретились у северной оконечности длинного острова, их, как уток, сопровождала большая стая утят. Большинство суденышек были древними, полуразвалившимися, и многие держались на плаву только при постоянном вычерпывании воды.

Батула и Кумра тонкой сетью растянули их от острова до материка, потом отвели свои корабли на юг, так чтобы только оставаться в виду лодок. Они надеялись таким образом помешать лодкам дезертировать, рассчитывая увидеть их сигналы о появлении конвоя военных дау Заяна, не выдав собственного присутствия. Заметив одну-две таких маленьких лодки, наблюдатели с кораблей Заяна примут их за невинных рыбаков, обычных в этих водах.

В такой бесплодной деятельности медленно тянулись недели. Разведочные лодки были источником постоянных стычек. Их экипажи не привыкли к столь длительному пребыванию в море. Они жаловались на опасности, неудобства и скуку, или их лодки начинали разваливаться, или плохая погода загоняла их в порт. Сеть так поредела, что в ненастье или ночью даже такой большой флот, как у Заяна, мог незаметно пройти в прорехи.

Батула разместил фелуку Тасуза в самой вероятной позиции, в виду низкой голубой береговой полосы Африки. Он полагал, что Заян будет держаться поближе к торговым поселениям Омана, за долгие столетия появившимся во всех удобных речных устьях и заливах вдоль всего побережья. Эти базы помогут Заяну снабжать корабли свежей водой и припасами.

Все эти долгие скучные дни Батула нервничал. На рассвете он поднимался на грот-мачту «Мести» и смотрел в рассеивающуюся тьму, чтобы первым увидеть фелуку Тасуза. И ни разу не был разочарован. Даже в самую плохую погоду, когда остальные суденышки искали убежища у берега, Тасуз упрямо оставался на своей позиции. И хотя иногда казалось, что его корабль погребен под серыми волнами Мозамбикского течения, грязный косой парус рано или поздно показывался из полумглы.

Этим утром ветер стих, сменившись мягким зефиром. Море на горизонте волновалось, длинные волны Мозамбикского течения двигались с севера. Батула с тревогой искал фелуку, но не был готов к тому, что призрачные очертания ее косого паруса покажутся из тумана менее чем в миле прямо впереди.

– На ней синий флаг! – возбужденно воскликнул Батула. На мачте фелуки, как летающий змей, развевался на ветру длинный синий вымпел. Это был цвет аль-Салила.

– Сигнал. Тасуз обнаружил вражеский флот.

Батула сразу понял опасность. Морской туман с восходом солнца рассеется, и видимость будет отличная до самого горизонта. Невозможно сказать, насколько фелука опередила вражеский флот.

Батула так быстро спустился по вантам, что разорвал кожу на ладонях; не успел он коснуться палубы, как приказал поворачивать корабль на юг. Тасуз последовал за ним, и скоро быстрая фелука сократила расстояние. Через час корабли оказались так близко, что Тасуз смог прокричать Батуле:

– Вниз по проливу идут не меньше пяти больших кораблей. За ними могут быть другие. Я не вполне уверен, но мне показалось, что на горизонте я видел и другие паруса.

– Когда ты их видел в последний раз? – крикнул Батула.

– Вчера в последнем свете дня.

– Они окликнули тебя или попытались перехватить?

– Они не обратили на меня внимания. Думаю, приняли за прибрежного купца или рыбака. Я не менял курс, пока меня не скрыла темнота.

Тасуз отличный моряк. Не вызывая подозрений, он сумел ускользнуть от флота и предупредить два больших корабля.

– Туман начинает рассеиваться, эфенди! – крикнул с мачты впередсмотрящий, и Батула увидел, что дымка действительно стала реже. Он схватил подзорную трубу и снова взобрался на мачту. И едва успел устроиться, туман точно раздвинулся, как прозрачный занавес, и сквозь него засияло утреннее солнце.

Батула быстро провел подзорной трубой вдоль северного горизонта. Пролив за фелукой казался пустым – широким голубым водным пространством. Мадагаскара на востоке не видно. Африка виднелась неопределенной дымкой на западе, и на фоне этой дымки Батула увидел паруса «Духа». Кроме этих двух кораблей, никаких других не видно.

– За ночь мы оторвались от врага.

Батула испытал большое облегчение. Потом снова направил трубу на север и принялся разглядывать горизонт.

– Ага! – сказал он. Потом еще раз: – Ага!

В трубу он увидел, как на горизонте, словно крылья чайки, вспыхивают и сразу исчезают крошечные белые точки. Там находятся передовые корабли флота Заяна, их корпуса остаются ниже горизонта, видны только верхушки парусов.