Затем она села сама, предложила сесть жене Чжан Цая и жене Чжоу Жуя и приказала девочкам подать чаю.

– У вас, барышня, сегодня такое веселое и румяное лицо! – заметили жена Чжан Цая и жена Чжоу Жуя. – Даже глаза покраснели!

– В самом деле? – спросила Пин-эр. – Правда, я никогда не пью вина, но только что старшая невестка Ли Вань и барышни заставили меня выпить. Пришлось осушить две чарки; видимо, поэтому и раскраснелась.

– А я думаю, где бы мне выпить! – воскликнула со смехом жена Чжан Цая. – Только никто меня не угощает! Если вас пригласят еще раз, барышня, уж вы и меня заодно прихватите с собой!

Все рассмеялись, а жена Чжоу Жуя добавила:

– Сегодня утром я видела тех крабов, которых вы ели! Пожалуй, на один цзинь их пойдет два-три, не больше! А две-три корзины потянут не меньше семидесяти-восьмидесяти цзиней!

– Если это рассчитано на всех, кто живет у нас во дворце, пожалуй, еще не хватит! – заметила жена Чжан Цая.

– Да какое там на всех! – воскликнула Пин-эр. – Хозяева съели только по парочке! Что касается служанок, то перепало лишь кое-кому, большинству не досталось ничего.

– Такие крабы нынче стоят по крайней мере пять фэней[129] за один цзинь! – вставила бабушка Лю. – А значит, десять цзиней обойдутся в пять цяней серебра. Пятью пять – двадцать пять, да еще трижды пять – пятнадцать, да еще накинуть на вино и закуски – и выйдет больше двадцати лян серебра! Амитофо! Тех денег, которые истрачены на одно только это угощение, у нас в деревне хватило бы на целый год!

– Бабушка, вы уже видели госпожу Фын-цзе? – перебила ее Пин-эр.

– Видела, – ответила старуха, – она велела подождать.

С этими словами бабушка Лю выглянула в окно, посмотрела на небо и сказала:

– Поздно уже! Мы пойдем. А то не успеем засветло выбраться из города.

– Погоди, – остановила ее жена Чжоу Жуя, – я сейчас разузнаю.

Она вышла, но через некоторое время вернулась и, обращаясь к бабушке Лю, сказала:

– Однако же тебе повезло! Ты понравилась госпоже!

Пин-эр спросила, что это значит.

– Вторая госпожа Фын-цзе сейчас у старой госпожи, – объяснила жена Чжоу Жуя. – Я потихоньку шепнула второй госпоже, что бабушка Лю собирается уходить, боясь, что не успеет засветло выйти из города. И тогда вторая госпожа сказала мне: «Идти ей очень далеко, а сюда она несла на себе тяжелую ношу. Уже поздно, пусть она переночует у нас, завтра успеет уйти». Разве это не означает, что она понравилась второй госпоже? Но это еще не все! Как только старая госпожа об этом услышала, она сразу заинтересовалась и спросила, кто такая бабушка Лю. Вторая госпожа все ей объяснила. Тогда старая госпожа говорит: «Я как раз хотела поговорить с пожилым и опытным человеком! Пригласите ее ко мне!» Это ли не значит, что бабушке повезло вдвойне?

Она стала торопить бабушку Лю поскорее пойти представиться матушке Цзя.

– Куда уж мне такой неуклюжей и неотесанной соваться к знатной госпоже! – переполошилась старушка. – Уж лучше, сестрица, скажи, что я ушла!

– Идите, идите скорее, все это пустяки! – заторопила Пин-эр. – Наша старая госпожа очень жалеет старых и бедных людей и не любит только тех, кто притворяется и обманывает. Если вы боитесь идти, тетушка Чжоу вас проводит.

Жена Чжоу Жуя взяла бабушку Лю за руку и повела ее к матушке Цзя. Когда они подошли ко вторым воротам, один из мальчиков-слуг, дежуривших там, окликнул Пин-эр:

– Барышня!..

– Что еще? – спросила Пин-эр.

– Время сейчас позднее, а у меня заболела мать, нужно позвать лекаря. Может быть, вы меня отпустите? Добрая барышня, не откажите!

– Все вы хороши, словно сговорились! – проворчала Пин-эр. – Каждый день кто-нибудь из вас приходит отпрашиваться, и никто не идет к госпоже, а все пристают ко мне! Недавно Чжу-эр ушел, а потом он неожиданно понадобился второму господину Цзя Ляню, и мне пришлось оправдываться и выгораживать его! Второй господин рассердился и заявил, что я распускаю слуг! А тут еще ты просишься!

– Его мать в самом деле заболела, – подтвердила жена Чжоу Жуя. – Сделайте одолжение, отпустите его!

– Ладно, – согласилась Пин-эр, – но только смотри, утром приходи пораньше! Ты мне можешь понадобиться. Будь на месте к тому времени, когда солнце начнет припекать. А сейчас передай Ван-эру, что вторая госпожа требует, чтобы он немедленно принес ей проценты на занятые деньги. Если же завтра не принесет, пусть ими подавится, вторая госпожа напоминать ему больше не будет!

Мальчик был на седьмом небе от радости. Пообещав Пин-эр в точности исполнить все, что она наказывала, он убежал.

Наконец Пин-эр и все сопровождавшие ее добрались до дома матушки Цзя. В это время там находились девушки, жившие в «саду Роскошных зрелищ».

Войдя в комнату, бабушка Лю была ослеплена сверканием жемчугов и бирюзы и никак не могла понять, куда она попала. Но неожиданно она увидела перед собой на невысокой тахте почтенного вида старуху, возле которой сидела на корточках красавица, одетая с ног до головы в шелка, и растирала ей ноги. Напротив старухи стояла Фын-цзе, разговаривала с нею и беззаботно смеялась. Бабушка Лю поняла, что это и есть матушка Цзя.

– Желаю вам много лет здравствовать! – поспешно сказала бабушка Лю, многократно кланяясь.

Матушка Цзя слегка приподнялась на тахте и справилась о здоровье бабушки Лю, затем приказала жене Чжоу Жуя подать стул и пригласила старуху сесть. Бань-эр настолько оробел, что спрятался за спину бабушки и позабыл справиться о здоровье хозяев дома.

– Почтенная родственница, сколько тебе лет нынче исполнилось? – спросила матушка Цзя у бабушки Лю.

– Семьдесят пять, – поспешно ответила та, вставая.

– Так много, а ты еще такая крепкая! – удивилась матушка Цзя. – Если я доживу до твоего возраста, не знаю, буду ли в состоянии передвигать ноги!

– Мы все время живем в нужде, а вы, почтенная госпожа, наслаждаетесь счастьем, – промолвила в ответ бабушка Лю. – Если бы у нас в деревне все были такими, как вы, некому было бы работать!

– Видишь еще хорошо? – поинтересовалась матушка Цзя. – Как зубы?

– Зубы целы, – ответила бабушка Лю. – Только вот в этом году левый коренной немного расшатался.

– А вот я состарилась, и все у меня уже никуда не годится, – с сожалением проговорила матушка Цзя. – И оглохла я, и глаза испортились, и память пропала. Даже своих старых родственников упомнить не могу. Если родственники к нам приходят, я стараюсь с ними не встречаться, чтобы они потом надо мной не потешались. Даже мягкую пищу я разжевываю с трудом!