отправляюсь туда. Ты прав, работы там невпроворот. И для меня она обязательно найдется. Но не бойся за меня, Максим. Я буду не одна. Нас много — тех, кто следит за вашим миром, — Синяя Рыба качнула хвостом, — Трейнс хотела поговорить с вами. Я буду ждать у транспортера.

Саламандра, кряхтя, вскарабкалась на свой камень.

— Садитесь, в ногах правды нет. Не стесняйтесь, — подбодрила она ребят, — Можете спрашивать меня, о чем угодно. Вы здесь для того, чтобы узнать то, что вас волнует.

Первым вопрос задал Максим.

— Почему вы допустили, что Скорпиус чуть не уничтожил весь мир?

— Хмм… А ты никогда не задумывался, почему на гербе Абсолюта лента Мебиуса? — прищурилась саламандра, — Это — символ равновесия. Две стороны объединяются в одну: только так. Добро и зло всегда противостоят друг другу, и хоть они на разных сторонах, они всегда рядом, потому что свет не может существовать без тьмы. А здесь, в Абсолюте, равные условия для всех. Можно было бы прогнать Эриуса, или уничтожить его, пока он еще не был так силен, но я намеренно не стала делать этого. Потому что в Абсолюте каждый имеет право на существование, — разумеется, до тех пор, пока это не представляет опасности для остальных существ и для других, материальных миров. К тому же, никогда нельзя терять надежду на лучшее. В этом я согласна с Синей Рыбой — каждый может однажды осознать свои ошибки и захотеть измениться — мы не имеем права лишать кого-либо этого шанса.

— Даже если это самый отъявленный злодей?

— Не все то, что мы привыкли считать злом, является таковым на самом деле. Ему всего лишь нужно помочь найти то хорошее, что в нем есть, и поверить, что оно сможет измениться. Ведь добрым быть лучше, чем злым.

— Скорпиус теперь в Великом Нигде…

— Да, но даже оттуда есть путь назад. Все что ему нужно сделать — понять, что он был неправ, и раскаяться в своих поступках. Эту возможность никто у него не отнимет. И если он захочет измениться, мы будем рады помочь ему в этом.

— Значит, все позади? — заключила Вика, — Наш мир в безопасности?

— Абсолютной безопасности нет и не может быть. Ведь Хрустальный Лотос разрушен, а значит ваш мир уже не застрахован от разрушения. Лотос, пусть даже он был подделкой, действовал как краеугольный камень, теперь же, когда его нет, один толчок — и все полетит вверх тормашками.

— Но мы можем что-нибудь сделать? — вмешался Максим, — Мы можем его спасти?

— Вы уже сделали все, что могли. Вы открыли людям путь к свету. А просто так мир взять и спасти невозможно. Люди сами должны понять, что есть зло, а что добро, и сделать осознанный выбор.

— Когда же они поймут это?

— Не торопись. Ни в сказке, ни в жизни нет легких путей. Чтобы что-то произошло, нужно иметь желание, и приложить усилия. Но одних желаний и усилий недостаточно. На все нужно время. Они поймут, поверь. А вы с Викой будете помогать им, ведь правда?

— Но у нас больше нет Абсолютного Оружия…

— Оно вам и не понадобится. Настоящее оружие — ваша сила воли, храбрость и вера в добро. Не забывайте, если парадокс существует, значит нет ничего невозможного!

Трейнс слезла с камня и поползла к водопаду.

— Пойдемте. Я хочу вам кое-что показать. Вернее, кое-кого.

Бывший черный маг, правая рука Скорпиуса лежал в каменной расселине. Вика с трудом узнала в симпатичном молодом человеке коварного и жестокого Эриуса.

— Я думала, он распадется на элементарные частицы! — пораженно воскликнул Максим.

— Ничто не исчезает бесследно, друг мой.

— Как он попал сюда? Почему он не там же, где Скорпиус?

— Он еще может стать счастливым. Потому что он понял то, чего не понял Скорпиус. Он понял, что был не прав.

— И что вы собираетесь сделать с ним?

— Я собираюсь вернуть его домой.

— Но он не сможет жить в нашем мире! — ведь прошло столько лет! Сейчас уже третье тысячелетие, а он…

— Отсюда можно попасть в любое время. Он отправится в свой век.

Эраст открыл глаза, и поднялся на ноги.

— Вы думаете, можно начать жизнь заново? — тихо спросил он у Трейнс, — А не поздно?

— Поздно не бывает никогда! Нужно только желание и цель — а путь к ней найдется сам.

— Я причинил вам столько зла…

— Это все в прошлом. Ты ведь хочешь стать другим, разве нет?

— Думаете, это возможно?

— Мы не думаем, мы знаем, — убежденно сказала Вика, — Раньше я бы сомневалась. Но теперь я уверена в этом. Трейнс права: нет ничего невозможного. Верь, и все получится.

— Прощай, Эраст, — саламандра разинула пасть и дохнула на него огнем, — Вернувшись в свой мир, постарайся не повторять своих прошлых ошибок. И помирись с Эльзой!

Огонь объял его тело, и Эраст исчез.

— Неважно, какими вы были, — медленно проговорила Трейнс, — Важно, что вы делаете для того, чтобы стать лучше. Из любой ситуации есть выход. У любой проблемы можно найти решение. Потому что нет ничего невозможного. Это справедливо не только для Абсолюта — это справедливо для всей Вселенной. В вашем мире действуют другие законы физики, но космические законы едины для всех. В этом, и только в этом ключ к счастью и свету.

— А магическая энергия?

— Постепенно ее запасы восстановятся. Раньше много ее уходило на черную магию. Колоссальное количество энергии было затрачено на воплощение Теней, еще немало — на то, чтобы держать драконов в повиновении. Теперь вся эта энергия высвободилась, и Абсолют постепенно приходит в себя. Скоро все станет по-прежнему. Тени исчезли в тот же миг, когда исчез Скорпиус. Все существа, которые были превращены в монстров, стали сами собой. В Густом Лесу никто больше не увидит гигантских плотоядных пауков, а в Долине Грез вновь будут резвиться Розовые Пушистики, не страшась, что попадутся в охотничьи силки. Жизнь налаживается. Наладится она и у вас. А сейчас самое время для праздника, — Трейнс тяжело вздохнула и поползла к озеру, медитировать под гул водопада, — Идите. Вас ждут.

— А ты?

— Я не люблю шумные мероприятия. Мне хорошо и здесь, в моей пещерке, — она закрыла глаза и задремала.

Домой

Удивительно, как Высшие маги сумели так быстро восстановить Белый дворец, почти до основания разрушенный армией Скорпиуса, да при этом еще и выкроить время для подготовки великолепного празднества. Разумеется, здесь не обошлось без магии: вручную на этот титанический труд ушли бы годы, и то если бы они взялись за него