подобные дары под страхом отлучения или лишения должности в инквизиции и обязанности возместить дары, если они их получат, выплатив их двойную стоимость.

«Руководство для инквизиторов» Эймерика позволяло им получать подарки при условии, что они не будут слишком значительными, однако он предписывал инквизиторам не проявлять слишком большую алчность – похоже, не по причине греха, таящегося в алчности, а для того, чтобы не вводить в соблазн мирян[269].

Статья XXVI

Инквизиторы должны стараться работать вместе слаженно: этого требует честь должности, которую они занимают, а из разногласий между ними могут возникать неудобства. Если какой-либо инквизитор действует вместо священника епархии, то пусть он по этой причине не считает, что обладает превосходством над коллегами. Если между инквизиторами возникают какие-либо разногласия и они не могут сами их разрешить, то должны держать их в тайне до тех пор, пока не изложат их приору Святого Креста, который, будучи вышестоящим лицом, разрешит дело так, как сочтет наилучшим.

Статья XXVII

Инквизиторы должны стараться, чтобы их служащие обращались друг с другом хорошо и жили достойно и в согласии. Если кто-либо из служащих допускает невоздержанность, следует наказывать его милосердно, а если инквизиторы не могут заставить служащего исполнять свой долг, им следует сообщить об этом приору Святого Креста, и он немедленно лишит подобного человека должности и назначит его туда, где он сможет приносить больше пользы Господу нашему и их величествам.

Статья XXVIII

При возникновении случая, который не предусмотрен в настоящем кодексе, инквизиторы должны действовать согласно предписаниям закона – им предоставляется право давать распоряжения согласно своему разумению и тому, что лучше послужит Господу нашему и их величествам.

К этим 28 статьям Торквемада внесет дополнения – в январе следующего года, в октябре 1488 и в мае 1498 года. Мы коротко расскажем о них, но пока что достаточно будет упомянуть, что все они (за исключением некоторых, сделанных в 1498 году) не представляют первостепенной важности и являются главным образом выводами из описанных выше статей, касаясь скорее внутреннего управления инквизицией, чем ее взаимоотношений с внешним миром.

11

Юриспруденция инквизиции. Порядок судопроизводства

Полное представление о юриспруденции святой палаты невозможно сформировать, не понаблюдав за тем, как этот суд работал и какими методами вел дела тех, кто перед ним представал. Мы уже рассмотрели границы его возможностей и те правонарушения, которые попадали в сферу его юрисдикции в то время, когда Торквемаду назначили на влиятельный пост великого инквизитора и председателя Супремы. Остается лишь добавить, что в стремлении расставить сети все шире он пытался расширить юрисдикцию инквизиции и вывести ее за рамки дел, непосредственно относившихся к вере, и включить в нее преступления, связанные с верой лишь структурно.

Удалось ли ему в полной мере преуспеть в достижении этой цели, неизвестно. Однако мы знаем, что он сумел добиться того, чтобы двоеженство стало заботой святой палаты: он утверждал, что это в первую очередь преступление против Божьих законов и осквернение таинства брака. Прелюбодеяние, являющееся не меньшим преступлением против этого таинства и не наказываемое светскими законами, он оставил без внимания, но добился, что содомия впервые попала под юрисдикцию инквизиции и чтобы обвиненных в ней сжигали живьем.

Сам он был человеком крайне строгого целомудрия, и поэтому его, должно быть, крайне возмущала распущенность, столь распространенная среди священников. Правда, бороться с ней было вне его власти без особого разрешения от Рима, и с его стороны было бы весьма самоуверенно добиваться подобного разрешения от скандально известного отца семейства[270] Джанбаттисты Чибо, который занимал престол святого Петра под именем папы Иннокентия VIII. Самая скандальная форма этой распущенности была известна как sollicitatio ad turpia[271] – злоупотребление исповедью с целью соблазнения кающихся женщин. Данный вопрос крайне досаждал церкви как организации, поскольку давал страшное оружие ее врагам и клеветникам. Эти злоупотребления действительно цвели пышным цветом, и вполне вероятно, что именно они послужили причиной появления исповедальни, обустраивать которую церкви обязали в XVI веке, – она надежно отделяла исповедника от кающегося, и общение происходило через решетку.

Этот вопрос, как и все прочие нарушения священников, находился целиком в юрисдикции епископов, которые яростно сопротивлялись любым попыткам Торквемады еще дальше вторгнуться в сферу их компетенции, так что церкви предоставили сражаться с этим злом в меру своих сил. Похоже, за исключением какого-нибудь старого епископа, который занимал суровую позицию и решал этот вопрос так, как приличествовало его достоинству и чести духовенства, всюду преобладала чрезвычайная терпимость[272], как можно судить по наказаниям, налагаемым на провинившихся. Опасности и искушения, которым подвергался священник во время близкого общения, по необходимости возникавшего между ним и теми, кто приходил к нему на исповедь, полностью признавались и соизмерялись с самим нарушением. Правда, позже этот вопрос, который Торквемада рассматривал как находящийся вне своей власти, был фактически навязан инквизиции самой церковью, решившей, что ради самого ее существования с этим злом следует покончить.

Злоупотребление исповедью всегда было досадной неприятностью, однако оно стало неотложным и опасным вопросом после Реформации, когда появились те, кто осуждал исповедь, приводя для этого причины, на которые невозможно было дать возражение. Было принято мудрое решение передать дело инквизиторам, так как методы святой палаты были лучше рассчитаны на решение подобных вопросов. Осквернение таинства исповеди служило звеном, связывавшим домогательства с ересью. Более того, в некоторых случаях могла существовать ересь более несомненного толка – например, когда священник уверял кающуюся женщину, что ее согласие не является грехом. Женщину, обвинившую священника в домогательстве перед святой палатой, всегда тщательно допрашивали именно по этому пункту.

В более поздних редакциях руководства для инквизиторов (оно всегда публиковалось в собственных типографиях инквизиции) под заголовком «Causas de Solicitacion»[273] можно найти указания по допросу женщины, обвинившей священника на этих основаниях[274]. Но даже в этом случае не в интересах церкви было выставлять нарушителей напоказ, демонстрируя таким образом свои больные места.

Лимборх настаивает, что преступников отправляли на галеры или даже передавали светскому суду. Но для этого, как указывает Льоренте, необходимо было бы включать их в аутодафе, о котором не могло быть и речи по причине скандала, непременно последовавшего бы ввиду характера преступления. Он совершенно прав: никто не станет сомневаться в желании избежать огласки подобных дел и не сочтет, что церковь заслуживала упреков за подобное поведение. Но какой бы оправданной мы ни сочли эту секретность, мягкость вынесенных приговоров почти невозможно оправдать. Самое невероятное заключается в том, что обычно наказание даже не