будет править Атлантией, заставил ее сделать несколько коротких вдохов. Это было осознание того, что должно произойти, чтобы это случилось.

И Кастил, как сказал Киеран, когда мы говорили с ним о том, что решили, снова перейдет на сторону отца.

— Готово. — Кастил перекинул тяжелые волосы через мое плечо, наклонился и поцеловал в шею.

— Спасибо.

— Не за что. — Он поднялся с кровати с такой грацией, которой мне никогда не овладеть, возможно, даже будучи Первородной.

Мой взгляд блуждал по четким линиям его груди и живота, пока он натягивал черную тунику, которую носил под доспехами, и я с облегчением увидела, что он еще больше подтянулся. Я полагала, что через день или около того он вернется к своему нормальному весу. То, что моя кровь могла сделать для него, было настоящим чудом.

Он вернулся к тому месту, где я сидела, чтобы надеть сапоги.

— Я собираюсь поговорить с ним сейчас.

— Хочешь, чтобы я была с тобой? — спросила я.

Кастил покачал головой.

— Наверное, будет лучше, если тебя не будет. — Он посмотрел на меня, застегивая пряжки на своих ботинках. — Он наверняка захочет поднять тему о том дерьме, которое они с моей матерью должны были сказать давным-давно. Тогда я буду смотреть на тебя и думать о том, как по-другому все могло бы сложиться, если бы мы знали правду, и тогда я захочу ударить его.

— Не бей своего отца, Кастил.

Он слабо усмехнулся, переходя к другому сапогу.

— Это приказ, моя королева?

— Это не должно быть приказом.

— Но?

— Да.

Он наклонился и быстро поцеловал.

— Со мной будет Киеран. Он не позволит мне ударить его.

Вспомнив, как Киеран позволил Кастилу неоднократно ударить своего брата, я не была в этом уверена.

— Встретимся в приемном зале? — Кастил коснулся моей щеки. Я кивнула, и этот поцелуй… он был достаточно долгим, чтобы я пожалела, что у нас нет больше времени.

После ухода Кастила я заплела волосы в косу и поднялась, надев такой же наряд, как у него. Легинсы были почти такими же толстыми, как бриджи, и я заправила в них черную рубашку, а поверх нее надела жилет с золотой парчой. Пристегнув к бедру кинжал из вольвеньей кости, я улыбнулась, подумав о том, что Избет сочла бы эту одежду неподходящей для королевы. Я не стала надевать доспехи и вынимать из шкатулки короны. Это будет позже. Покинув покои, я заглянула в кухню, взяла кекс, а затем вышла наружу, предоставив Кастилу достаточно времени для разговора с отцом.

Я заметила Тада, сидящего на Вале, с которого открывался вид на конюшни, его крылья были прижаты к узкому коричневато-черному телу. Я проследила за его пристальным взглядом, и мое сердце заколотилось.

Доев кекс, я пересекла заросший двор и вошла в конюшню. Внутри оставалось всего несколько лошадей, так как большинство было с солдатами, на которых надевали доспехи. Я остановилась, чтобы дать Сетти кусочек сахара и осыпать его лаской, а затем прошла в заднюю часть строения. Под ногами захрустела солома, когда я потянулась, держась за столб, чтобы свернуть за угол.

Деревянный гроб Малека оставался в повозке, готовый к тому, чтобы его вынесли через закрытые двери конюшни. Сверху лежало несколько пластин тусклых беловато-серых костей, и я поняла, что в дерево впились несколько костяных шпор.

Перекинув руку на талию, я подавила дрожь. Гроб. Присутствие Малека. Это влияние было трудно не заметить, оно холодило воздух. По моей коже побежали мелкие мурашки. Я подошла ближе, затаив дыхание, как глупый ребенок, и прижала ладонь к гробу.

Дерево было теплым.

Я отдернула руку, прижав ее к груди, где гудел эфир, и холодное место внутри меня сжалось от боли.

Будет ли дерево, в котором меня похоронят, холодным?

Я резко вдохнула, расстроенная своими мрачными мыслями. Судьба Малека не была моей…

С мягким хрустом соломы я вынула кинжал и обернулась.

В коридоре у стойла находился Малик, его глаза были расширены за упавшей на глаза прядью песочно-каштановых волос.

— Прыткая?

— Я бы скорее назвала это осторожностью, — сказала я, опуская кинжал, но не убирая его. С ним больше никого не было. — Ты здесь один?

— Не должен был. — Появилась полуухмылка, настолько похожая на ухмылку Кастила, что это было немного странно. — Но у меня хорошо получается быть там, где меня не должно быть.

— Ага.

— Уверен, что Нейл скоро поймет, что я не в своей ка…мере… то есть не в своих покоях, — поправил он.

Я наблюдала, как он приближается.

— Почему ты здесь?

— Увидел из окна, что ты направляешься сюда. — Он остановился у задней стенки повозки и сделал то же самое, что и я, положив руку на гроб. Он никак не отреагировал на температуру, что заставило меня задуматься.

— Дерево кажется тебе теплым?

Он покачал головой.

— А тебе?

Я хотела ответить, но пожала плечами.

— Надеюсь, ты не попытаешься сделать с ним что-нибудь в попытке остановить нас.

Малик грубо рассмеялся.

— Не могу сказать, что мне это не приходило в голову.

— Ты готов так рисковать Киераном? — потребовала я, мой желудок переворачивался, потому что я ненавидела, абсолютно ненавидела все это выжидание, связанное с тем, отменило ли Присоединение проклятие, или снимет ли его Избет.

— Мне приходило в голову всякое, — ответил он. — Но я предпочитаю не быть заживо сожженным дракеном.

— Это не должно быть единственным, что тебя останавливает.

— Нет, не должно. И раньше не должно было, — сказал он, и я поняла, что он имел в виду до того, как его схватила Кровавая Королева. — Но я уже не тот, кем был раньше, — сказал он, и в горле собрался слабый привкус грусти.

— Сейчас ты готов пожертвовать теми, кто тебе дорог?

Его губы скривились в издевательской улыбке.

— Кем бы ты пожертвовала ради освобождения Кастила?

— Ни кем, — сказала я ему.

Малик посмотрел на меня.

— Неужели?

Я напряглась.

— Я освобожу своего отца.

Прошло долгое мгновение.

— Но мы с тобой оба знаем, что если бы тебе пришлось выбирать, то выбора бы не было. — Его взгляд переместился на гроб. — Честно говоря, я рад это слышать. Кастил заслуживает того, кто сожжет царство ради него.

— А ты нет?

Он сухо рассмеялся.

— Это серьезный вопрос?

Я изучала его холодные красивые черты.

— Ты подверг себя десятилетиям боги знают чего ради Миллисенты. Разве она не сделала бы то же самое для тебя?

Малик снова рассмеялся, и на этот раз по-настоящему.

— Нет. Она скорее подожжет меня, чем царство.

Мои брови взлетели вверх.

— Ты сказал, что вы родственные сердца…

— Так и есть. — Он