приготовлены лошади, а Нейл и Эмиль ждали с вольвенами. Серый конь рядом с Сетти принадлежал к его роду. Фобас был назван в честь боевого коня богини мира и мести. Я был удивлен, увидев его здесь, но он будет прекрасным конем для Поппи.

Протрубил еще один рог, и по всей дороге, ведущей к воротам Падонии и дальше, поднялись бело-золотые знамена. Мы втроем остановились на вершине лестницы. Вольвены склонили головы, и в это время от деревьев глициний донесся низкий гул. Не в силах остановиться, я поднял голову. На ряды солдат упали четыре тени, и Поппи потянулась между нами, взяв мои и Киерана руки в свои.

— Из крови и пепла, — крикнул я, поднимая руку, соединенную с рукой Поппи. Люди эхом разнесли эти слова по городу и долине.

Поппи посмотрела на меня, затем на толпу, подняв руку, в которой находилась рука Киерана.

— Мы восстали!

***

Поппи

Двухдневный путь до Костяного храма, который пролегал через узкий участок Кровавого леса, прошел в основном без происшествий. Были нападения Жаждущих, но с ними быстро справились, когда к нам присоединились генерал Мурин и его войска, а также дивизия Ла'Сере, прискакавшие из Уайтбриджа и Трех рек.

Наши армии разбили лагерь на ночь неподалеку от Кровавого леса, и при свете луны, освещавшей верх палатки, Кастил пил из вены на моей шее, а я, после его заверения, что он достаточно восстановился, брала кровь из пореза на его груди. Этот интимный акт стал таким же естественным, как дыхание, и он не колебался, когда подводил мои губы к месту, где текла его кровь.

А его вкус…

Как всегда, он был ярким, как цитрусовые на снегу, и он согревал мои вены и пустоту внутри, когда двигался надо мной, а затем внутри меня, его кровь на моем языке, а мое имя — шепотом на его губах. Я заснула в его объятиях и проснулась посреди ночи, дезориентированная сном, который мне приснился. Я помнила лишь отдельные фрагменты. Спина женщины с короной из черных бриллиантов на серебристых волосах, сидящей на троне, очень похожем на тот, который я видела в Храме Никтоса. Она плакала. Слева от нее стоял мужчина со светло-русыми волосами. Что-то в нем было таким знакомым. Он начал поворачиваться и произнес лишь одно слово. Но я проснулась, так и не увидев его лица.

И все же грусть от сна скопилась в горле, как терпкий эль. Женщина… Это была Супруга. Я знала это. А мужчина…

Он был похож на Виктера.

Но даже если бы он был виктором, почему я видела его с Супругой? Это не имело смысла. Постепенно я осознала, что под половиной моего тела лежат свернутые одеяла, а спереди и со спины прижимается жаркое тепло. Все мысли о странном сне исчезли.

Моя щека прижалась к плечу Кастила, и я обнимала его, словно медведь на дереве: моя нога была перекинута через его ногу, а его рука обвилась вокруг моей талии. Он держал меня крепко, как будто даже во сне боялся, что я каким-то образом от него ускользну.

Но он был не единственным источником тепла.

Я глубоко вдохнула пьянящий аромат пряностей, пышной сосны и земляного кедра, и мне сразу вспомнилась туманная ночь в горах Скотос.

Позади меня спал Киеран.

Я не знала, когда он к нам присоединился, но его нога была пристроена между моими, а рука чуть ниже руки Кастила лежала на моем бедре. Я открыла глаза. В слабом лунном свете, просачивающемся сквозь полотно палатки, я видела свою и Киерана руки, его рука лежала ниже моей на животе Кастила.

Между нами не было никакого пространства. Даже дюйма не осталось. Я чувствовала дыхание каждого из них, ровное и глубокое, и была уверена, что если сосредоточусь достаточно сильно, то узнаю, что, как и наши сердца, наши дыхания настроены на один и тот же лад.

Тогда, как и ночью в горах, я поняла, что повернулась к Кастилу, как и Киеран. У Кастила было свое собственное притяжение, на которое мы оба откликнулись во сне. Также, как и в ту ночь, ничто не казалось греховным в том, как мы… прижимались друг к другу. Единственное, что теперь отличалось, так это то, что это было совершенно естественно. Ну, и то, что мы были связаны.

Я ожидала, когда меня охватит смущение. Вокруг нас были солдаты и вольвены. Многие должны были знать, что Киеран вошел в палатку, но стыда не было. Наоборот, казалось, что так и должно быть. И думать так было верным признаком того, что мне, вероятно, следует заставить себя снова заснуть.

Или ударить себя.

Потому что это звучало глупо.

Могу ли я вырубить себя?

Боги, я почти готова была это выяснить.

Я закрыла глаза, но сон не приходил, независимо от того, насколько тепло мне было. Или насколько безопасно я чувствовала себя между ними. Легко было забыть о том, что меня ждет.

Киеран придвинулся ко мне сзади, и мое дыхание перехватило в груди. Между мной и Киераном лежали меха, которыми меня укутал Кастил, но легкое движение его тела заставило его ногу скользнуть дальше между моими. Его движение настолько взволновало Кастила, что он крепче обхватил меня, а его пальцы на несколько коротких секунд впились в мое бедро. Я прикусила губу, так как мой пульс участился от давления бедра Киерана и прижатия тела Кастила к моему. Меня охватил прилив дрожи от осознания происходящего. Я закрыла глаза, так как…

Я не знала, что делаю, но мои мысли позорно пронеслись назад, к ночи на берегу реки Рейн, когда мои пальцы сжимали живот Кастила. Через несколько секунд Киеран успокоился, его грудь вздымалась и опускалась, а я лежала совершенно неподвижно.

Секунды превратились в минуты, и мой разум начал блуждать под звуки шелеста листьев и приглушенный храп тех, кому посчастливилось заснуть. И тут мне пришла в голову одна мысль. За все время, что Киеран спал рядом со мной, пока Кастила не было, он лишь однажды был в своей смертной форме, и это была та ночь, когда я попросила его предать меня земле, если я стану чем-то страшным. Я не знала, что это значило и значило ли вообще. Но с момента Присоединения между нами тремя не изменилось ничего и все. Наши отношения остались прежними, но теперь в них появилась близость, которой не было раньше. Близость. Связь, о которой мы вспоминали каждый раз, когда