не по собственному выбору шел по ложному пути, и когда убедился, что этот путь ложный, то, недолго думая, с мужественной решительностью свернул с него. С пути же, свободно им избранного, он уж не сбивается и никогда не собьется… Не вернее ли предположить, что сама Вега изменилась к нему? Она сегодня что-то очень долго находилась в обществе другого Тревора. Что это значит, по-вашему?

— Право, не знаю. Может быть, старший Тревор насильно навязывается ей, а она, оскорбленная явным пренебрежением Юстеса, затеяла эту игру.

— По всей вероятности, это игра с обеих сторон. Оба — и ваша сестра, и мой юный друг — проделывают все это просто так… в пику друг другу. Но эта игра очень рискованная, и нам нужно постараться скорее прекратить ее, пока еще не поздно.

Сабрина и сэр Ричард давно уже были помолвлены друг с другом, и если бы не мешала гражданская война, разразившаяся в стране, то были бы уже мужем и женою. Их интерес к сердечным делам Веги и Юстеса Тревора носил покровительственный характер. Особенно тревожилась Сабрина, видя, что счастью ее любимой сестры грозит серьезная опасность.

— Да, дорогой Ричард, вы правы, — обрадованно подхватила она последние слова жениха, — нам надо остановить эту игру… Но серьезно ли вы уверены в любви Юстеса к Веге?

— Повторяю вам — вполне уверен, — поспешил ответить сэр Ричард. — Не дальше как сегодня, когда мы ехали с ним сюда вдвоем, он снова открыл мне свое сердце и прибавил, что никогда, ни на один вечер он не отправлялся в таком тяжелом настроении, как именно на этот. Я спросил его о причине такого настроения, и он мне сознался, что боится, не ошибается ли он, надеясь на взаимность Веги! Он слышал, что во время его отсутствия из Бристоля его кузен Реджинальд часто бывал здесь, что тот тоже влюблен в Вегу и что, быть может, ему удастся покорить сердце этой еще малоопытной в знании людей девушки…

— О, — с живостью перебила Сабрина, — я положительно знаю, что Реджинальд Тревор никогда не может быть предметом мечтаний моей сестры! Она…

Молодой девушке не удалось договорить: помешал шум приближающихся шагов и говор. Жених и невеста сидели в беседке, сплошь покрытой густою листвой вьющихся растений. Беседка освещалась висячею лампой, которая только что перед этим почему-то погасла. Поэтому в беседке было теперь темно. Шаги идущих вдруг остановились перед входом в беседку. Это были Кларисса и Юстес Тревор. Беззастенчивая креолка вела своего кавалера на место, где не ожидала никого встретить.

— Как странно, что вы могли перейти на сторону парламента, капитан Тревор! — звенел возбужденный голос Клариссы.

— Почему это кажется вам странным, мисс? — раздался холодно-вежливый голос Юстеса.

— Потому что ваш отец и вся ваша семья находятся на стороне короля. Не изменил королю и ваш храбрый кузен. Да вы и сами совсем не подходите к этим плебеям… круглоголовым, как их называют. У вас с ними ровно ничего нет общего.

— Нет, мисс, вы ошибаетесь, у меня с ними общее то, что я так же, как и они, люблю свободу и правду. Я удивляюсь их стойкости, их самопожертвованию, их мужеству, с какими они добиваются своего права на сносное человеческое существование.

— Однако и роялисты не менее стойки. Напротив, говорят, что они даже и храбрее ваших оборванцев.

— Вы заблуждаетесь в этом, мисс… Простите, что я, во имя правды, противоречу вам. Роялисты вовсе не храбрее наших партизан. До сих пор они были только лучше вооружены. Это давало им возможность грабить каждую незащищенную ферму, каждую усадьбу, каждое селение. Вот в чем их преимущество над нами. Но скоро колесо фортуны повернется в другую сторону, и мы рассчитаемся с Рупертом и его грабителями за все их бесчинства.

— Ах, капитан Тревор, как можете вы так отзываться о принце Руперте, словно об атамане разбойников с большой дороги!

— Он такой же гнусный убийца! Впрочем, и сам король не лучше его. Стоит только припомнить, как он поступил с несчастными сиренстерскими пленниками.

— Ах, какой вы, однако, гадкий бунтовщик! — вскричала Кларисса со смехом, доказывавшим, что участь сиренстерцев нисколько ее не трогает. — И что вы ни говорите, капитан Тревор, но я не могу не называть вас ренегатом.

— Называйте меня, как вам будет угодно, мисс, — прежним равнодушным тоном произнес Юстес. — Я сделал то, что должен делать каждый честный человек. Когда он увидит, что необдуманно, по чужой ложной указке идет не туда, куда следует, он тотчас же повертывает в другую сторону. Я так и сделал и нисколько не стыжусь этого, напротив, горжусь этим.

«Прелесть, что за прямой и открытый характер!» — думал о Юстесе сэр Ричард, с наслаждением прислушиваясь к его правдивым ответам. То же самое думала и Сабрина, с тем лишь добавлением, что находила Юстеса вполне достойным быть мужем ее сестры. Только бы устроить эту партию!

Очевидно, Кларисса подумала, что Юстес обиделся ее словами, и поспешила умиротворить его.

— О, сэр, — говорила она дрожащим от страсти голосом, — не подумайте, что я серьезно назвала вас так… Нет, нет, я только пошутила. Я вовсе и не думаю упрекать вас. Ведь мы, женщины, все очень слабы в делах политики. В особенности я, я совсем не осведомлена в них, потому что нахожусь здесь очень недавно. Как вам известно, моя родина не здесь. В действительности я совсем не знаю, какая партия права, какая нет. Да, по правде сказать, мало этим и интересуюсь… во всяком случае не настолько, чтобы из-за этих вопросов ссориться с друзьями, а тем более с вами, капитан Тревор. Прошу вас забыть мои необдуманные шутки, как будто бы их и не было. Забудете? Да?

Она перешла чуть не на умоляющий тон кающейся преступницы. Кажущаяся кротость и смирение его собеседницы подкупили Юстеса. Он подумал, что, в сущности, у нее недурное сердце и много настоящей женственности, а если она так странно ведет себя, то это потому, что плохо воспитана и все время была окружена у себя на родине дурным обществом. Это побудило его пожалеть ее и сердечно ответить ей: