друг друга. А потом Чжу Баи не умрет уже никогда, во всяком случае не раньше Го Хэна… Он ведь правда так себе это представлял. А теперь это казалось такой ерундой… Да, такой Чжу Баи был логичнее, и Го Хэн не находил ни причин, ни слов, чтобы удержать его рядом. Даже если бы он попросил остаться — он бы продолжал сидеть под дверью. Он так мечтал об этой возможности, а теперь не знал, что с ней делать…

Еда на обед была переносной, так что Чжу Баи даже задерживаться поесть не стал — забрал свою порцию и ушел. Спускаясь по склону, Чжу Баи умудрился трижды обернуться и проверить, не собирается ли Го Хэн его догонять. Казалось… да, он не верил. Никак не мог поверить. Его Го Хэн никогда не отпустил бы его никуда одного. Тем более разрешая бежать.

А Го Хэна просто с новой силой тошнило от себя же. Настолько, что кусок в горло не лез. Раньше казалось, что он сможет все объяснить. Что сможет оправдать себя своей любовью, но сейчас понимал — не было никакого оправдания. Он изначально столько всего натворил… Поэтапно или по одному со всем этим можно было бы справиться, но со всем вместе… если бы он только запер Чжу Баи. Или отпустил бы после первого же раза. Возможно, он запутался и был в плену образа сильного главаря банды, который просто забирает то, что должно быть его. Возможно, сам голос разума не слышал за своими оправданиями о том, что снаружи опасно, особенно для Чжу Баи. Но ему как об этом расскажешь? Никак. Чжу Баи просто проходил все это, для него это были не воспоминания. Все это травмировало его настолько, что он до сих пор ждет смерти.

Очень быстро Го Хэн пришел к выводу, что Чжу Баи и не вернется. Потом — что может и к лучшему. Он все еще хотел быть рядом, но в то же время один только осуждающий взгляд Чжу Баи обжигал его как каленым железом.

Глава 28. Прощение

Го Хэн был уверен, что Чжу Баи не вернется. Обидно, но пришел к выводу, что его вины в этом нет, на том и успокоился. Когда принесли ужин — на него одного, словно знали, что тут никого больше нет — Го Хэн съел его с обедом вместе. Обернулся на прошедшее время, и понял, что словно выпал из жизни. Ничего не делал, ни о чем не думал. Можно было бы сказать медитировал, но он скорее временно притворился овощем.

Так как он был уверен, что Чжу Баи переночует в школе — он вошел в хижину, немного прибрался и открыл окна проветрить. В целом внутри хижина оказалась полной противоположность комнаты в его мире, хотя по масштабу они были сопоставимы. Здесь находилось два просторных окна, чистая кровать, прозрачные занавески. Деревянный пол, вместо бетонного в его мире. Вместо затхлости и постоянного ощущения какой-то грязи (хотя Го Хэн и старался там убираться часто и не ходить в обуви), в хижине словно сама по себе поддерживалась чистота. Хотя казалось бы… Впрочем, возможно тут было то же самое, что с длинными волосами заклинателей, которые им совсем не мешали в этой реальности.

Еще особая магия в этой хижине — Го Хэн и правда успокоился. Он не знал, что будет дальше, был лишен полностью всех амбиций, у него оставались только воспоминания. И хотя за пределами хижины он мучился от негативных мыслей, внутри все преобразилось — как-то само думалось о хорошем, и омрачалось только тем, что все это было потеряно. Кажется, не зря учитель поселил Чжу Баи тут… наверняка хотел, чтобы и его это место успокаивало… Неудобно получалось, словно Го Хэн выжил больного из кровати и сам ее занял.

Несмотря на эти мысли, именно в кровать Го Хэн и лег спать. Она так привычно пахла Чжу Баи… причем Чжу Баи его мира. Причем времен его свободы. Или ему только хотелось, чтобы был этот запах?

Несмотря на то, что весь день он провел как в тумане, к ночи, когда стало темнеть, уже вполне спокойно заснул. В хижине стоял напольный подсвечник на две свечи. Когда Го Хэн проснулся ночью от прохлады — горели свечи. А еще на кровати с краю сидел Чжу Баи. И это было настолько невероятно, что Го Хэну сначала показалось, что он либо не проснулся, либо проснулся не до конца. Он с самого момента возвращения Чжу Баи не видел его таким расслабленным так близко к себе. Чжу Баи ел что-то белое, плотное, с серой начинкой, глядя на огонь свечей. Заметив, что Го Хэн проснулся, поправил волосы и с подола ханьфу поднял еще один такой же кругляш, протянул ему.

— Учитель отдал нам остатки с кухни, — произнес Чжу Баи. У Го Хэна упало сердце. Стараясь скрыть свой ужас, он спросил:

— Ты вернулся?

Пока не зная, к кому из Чжу Баи обращается. Но неужели его ушел? Словно не заметив этой паники, Чжу Баи отрицательно покачал головой, глядя на огонь, и приложив пирог к губам, но не ел, а жевал как-то задумчиво. Го Хэну полегчало, но он все равно спросил:

— Почему тогда назвал его учителем?

— Он попросил так называть. Я даже имени не узнал… Добрый человек. Тут все такие?

— Мир такой. Тут даже я добрый.

— Это который днем приходил? Мне так не показалось, — возразил Чжу Баи. Он вздохнул и отложил булочку на подол. Го Хэн обнаружил, что уже сидит с хлебом в руках, хотя не помнил, когда его взял. Еда была едва-едва теплой. Так спокойно и хорошо…

— Он правда хороший. Присмотрелся бы к нему. Таким я был бы, если бы не приходилось постоянно выживать и с кем-то драться за свое.

— Хватит его рекламировать.

Чжу Баи сказал это беззлобно. Он и раньше говорил ровно, но сейчас словно что-то неуловимо изменилось. Го Хэну показалось, что собеседник пошутил. Следом понял и другое:

— Вы не встретились сегодня?

Чжу Баи некоторое время молчал — делал вид, что занят медленным пережевыванием еды. Это была паровая булка, Го Хэн такие и раньше тут ел, да и в его мире они были, только более вкусные. Наверное, Чжу Баи не ожидал, что у них тут соли нет.

— А другой я какой? — спросил Чжу Баи, все-таки проигнорировав вопрос. Го Хэн задумался, глядя на его послушно лежавшие по