— Потому что этого нельзя делать, — рассудительно ответила она.

— А почему?

— Потому что ты умрешь, маленький друг, если я попытаюсь дать тебе услышать то, что слышу сама.

— А из-за чего?

— Из-за того, что твой разум слишком слаб, чтобы их услышать.

— И как его сделать сильнее?

— Слушай мир вокруг себя, этого будет достаточно.

Арди всегда радовался тому, что хотя бы Атта’нха, из всех его лесных друзей, могла выдержать нескончаемый поток вопросов. Скасти, в какой-то момент, начинал отшучиваться; Гута залезал на дерево; Шали пряталась в траве, а Эргар…

Маленький охотник потер бока.

Задавать вопросы Учителю пусть и интересное занятие, но, порой, становилось болезненным. Что же до Леноса и Кайшаса, то их Арди видел куда реже и, потому, не успевал хорошенько поболтать.

— Но это же очень долго! — возмутился маленький охотник.

— Да, — чуть кивнула волчица из-за чего шерсть на её подбородке защекотала лоб Арди. — Много циклов сменят друг друга, прежде чем ты услышишь то, что станет частью твоего имени.

— Частью моего имени?

— Все так, — Атта’нха потерлась о него своей щекой, и маленький охотник засмеялся от щекотки. — Те имена, что ты услышишь, станут часть твоего собственного имени. И от того, частью тебя самого.

— Но ведь так долго… — насупился Арди. — А слушать трудно… И никак нельзя сделать быстрее?

— Никак, — чуть строже ответила волчица.

Арди задумался. Почти десять шагов Духа Ночи тому назад маленький охотник, читая свитки в логове Атта’нха, натолкнулся на один старый, запрятанный в самый дальний угол, да еще и убранный в небольшую шкатулку.

Как тогда маленький охотник его отыскал?

О, эта история могла бы стать одной из величайших легенд Алькады, если бы не тот факт, что Арди попросту потратил все листы бумаги и полез за новой стопкой, попутно свалившись и опрокинув на себя всю коллекцию книг и свитков.

Так что, на самом деле, ничего легендарного не произошло, но Арди хотелось думать иначе.

И, из того свитка, написанного, почему-то, кровью, да и не на бумаге, а на странной коже, чем-то напоминающей кожу самого Арди, только сухую и… не важно; так вот — из того свитка маленький охотник выяснил, что существуют и другие имена.

Темные имена.

Узнать их гораздо проще, чем имена окружающего мира. Потому как мир он от Говорящего спрятан под вуалью того, что видят глаза, слышат уши, чувствует тело. Миру и самому Говорящему нужно многое пройти и преодолеть, чтобы они соединились своими сердцами.

Ведь слушает именно оно — сердце Говорящего.

А вот Темные имена… Эти имена совсем другие. Они изначально, с самого рождения, живут внутри сердца. Злость. Ярость. Зависть. Гнев. И многие другие из тех, к которым если не прислушиваться, то ничего страшного и не произойдет.

— Ардан!

Внезапно грозный оклик волчицы заставил маленького охотника очнуться от своих мыслей.

Могучие руки-лапы схватили его за плечи, вздернули на ноги и, перекувырнув в воздухе, буквально воткнули в землю. Атта’нха силой развернула Арди к себе и, в её прежде мягких и заботливых глазах, запылало нечто такое, чего тот никогда не видел даже у Эргара, когда тот бился с другими охотниками за тропы.

— Ты прочел⁈ — от рыка волчицы смокли звуки лесного разлива. — Ты прочел тот свиток, Ардан⁈

Стихли звери, сложили крылья птицы, и даже жучки и мушки притаились где-то среди крон и трав.

— Я…

— Отвечай! — и ветра закружились вокруг Арди, будто протягивая к нему когти; трава, оборачиваясь самыми крепкими клыками, опасно лизнула его ноги; а высокие деревья склонились, ощерившись ветками, словно охотники — хвостами.

— Прочел, — тихо прошептал маленький охотник.

На мгновение ему показалось, что вот-вот и Атта’нха обернется белоснежной, громадной волчицей и разорвет его на части. Из её пасти даже вырвались облачка ледяного тумана, но, так и не коснувшись Арди, рассеялись, опав на землю каплями утренней росы.

Волчица успокоилась и, неожиданно крепко, будто даже с опаской, но не за себя, а за своего друга, снова подхватила маленького охотника и прижала к себе.

Так сильно, будто боялась, что если отпустит, то произойдет что-то страшное. Страшное и непоправимое.

И вновь Арди показалось, словно его когда-то давно так уже обнимали.

— Никогда, слышишь добрый друг, никогда не вспоминай то, что написано в том свитке, — шептала она ему на ухо.

— Почему? — маленький охотник все же не удержался от своего любимого вопроса.

Атта’нха отстранилась от него и, вновь легко развернув в воздухе, опустила обратно — спиной к своей груди.

— Когда-то давно, когда стая матабар не имела числа, Арди, я приходила за теми, кто умеет говорить, чтобы увести их к Королевам.

— Королевам Фае?

Атта’нха аккуратно кивнула, относясь к маленькому охотнику так, словно он мог разбиться от одного лишь её касания.

— И там, зимой в день Тьмы или летом в день Света, среди Эан’Хане, Говорящий постепенно забывал свои тропы, — продолжила волчица. — И становился одним из нас. Одним из Фае.

— Разве ты Фае? — удивился маленький охотник. — Я думал ты волчица.

— Я могу быть тем, кем сама того захочу, — она погладила его лапой по волосам. — как и ты, мой добрый друг. Но чего бы я не желала, это не отменит того, что я была рождена ветрами холодных зим и безлунными ночами. Рождена, как дочь Королевы нашей Зимы. Моя песня началась в прекрасном Граде на Холме и, однажды, там и закончится.

— Я… я ничего не понял, — понуро вздохнул Арди.

Наконец Атта’нха, все же, улыбнулась. Пусть и немного печально. Но маленький охотник был рад и такой улыбке! Главное, чтобы волчице стало легче. А то, кажется, он сделал ей очень больно.

Иначе почему еще у неё так увлажнились бы глаза и так захрустело, сродни просыпающимся ручьям, сердце. Большое и теплое. Совсем не зимнее. Арди это точно знал!

— Не вспоминай то, что написано в свитке, добрый друг, иначе ты уйдешь другими тропами. Теми, что уходят Бездомные, что слишком долго блуждают во тьме, — она гладила его волосы и мысли постепенно замирали, а разум погружался в омут Спящих Духов. — Я не стану запирать то, что ты прочел, как Эргар запер то, что сейчас сокрыто от тебя.