сможет быстро реагировать на возникшие проблемы. К этой мере Соединенные Штаты прибегали несколько раз.

Более того, МакАртур превратил ACJ, который в годы оккупации собирался 162 раза, в дискуссионный клуб, лишенный всякого влияния. 14 августа 1945 г. МакАртур был назначен на должность SCAC. Он был согласен с ранними политическими рекомендациями, разработанными Вашингтоном, видя в них те меры, которые позволят осуществить его собственную масштабную задачу по превращению Японии в развитую демократическую страну и мирного соседа для всех. Соответственно, он обычно избегал участия в заседаниях ACJ, а когда он все-таки на них появлялся, то особо не прислушивался к тому, что говорят делегаты. Подобным образом МакАртур обычно клал под сукно меморандумы ACJ. Вместо них он посылал совету короткие записки, информирующие делегатов о том, что он уже принял меры в соответствии со своими собственными планами. Вскоре он отказался и от этого проявления вежливости. «Директивы SCAP первоначально поступали в письменном виде, затем их стали передавать устно, а потом они и вовсе перестали приходить», вспоминал один из чиновников. В конце концов влияние ACJ перестало выходить за пределы помещения, где он собирался на свои заседания.

Находясь между FEC и ACJ, МакАртур использовал любую возможность для того, чтобы лично влиять на события. Как SCAP, он и на самом деле обладал значительной властью, включая право распускать парламент, подвергать цензуре прессу, распускать политические партии и издавать административные директивы, имевшие силу закона. Он был, как о нем кто-то сказал, голубоглазым сёгуном. МакАртур и не собирался ломать подобный свой имидж в глазах японцев. Он совершенно сознательно выбрал в качестве своей штаб-квартиры здание страховой компании «Даи-Ичи». Это также было символом. Здание «Даи-Ичи», расположенное напротив императорского дворца, было одним из немногих сооружений европейского стиля, сохранившихся в разбомбленном Токио. Его отчетливый силуэт возвышался надо рвом, окружавшим императорскую резиденцию. Более того, когда советники монарха пригласили SCAP на встречу с императором, МакАртур вместо этого вызвал его в личную резиденцию генерала, расположенную в здании бывшего американского посольства. На знаменитой фотографии, запечатлевшей это событие, изображен долговязый генерал, одетый в защитного цвета рубашку с открытым воротом и без галстука. Он возвышается над миниатюрным монархом, аккуратно одетым в официальный фрак. Это было графическое сопоставление фигур и костюмов, которое не должно было оставлять сомнений по поводу того, кто является победителем, а кто — побежденным. «Скажите императору…» — начал МакАртур свою речь через переводчика.

При всей высокопарности его языка и публичном позерстве, МакАртур, однако, не мог в одиночку определять сущность и направление реформ. Вашингтон решил, что оккупация Японии должна быть опосредованной. Это значило, что японская бюрократия оставалась на месте. Она получала инструкции со стороны параллельных агентств, или секций, входивших в состав Генеральной штаб-квартиры союзных держав (Allied Powers General Headquarters, или GHQ). Ее штат состоял из приблизительно 3000 американцев, находившихся под началом МакАртура. Сам он предпочитал относиться к сотрудникам GHQ так же, как он относился к своим боевым офицерам, ставя перед ними задачу, а затем отправляя их в сражение. К счастью для него, большинство ключевых фигур в его организации разделяли его мнение относительно того, что толкнуло Японию на путь войны и тоталитаризма. Их энтузиазм и упорный труд зачастую быстрее продвигали реформы, чем того можно было ожидать. Годы оккупации были наполнены такими примерами самоотверженной работы, как история лейтенанта Этель Уид. Она входила в состав Секции гражданской информации и образования GHQ. Будучи горячим защитником прав женщин, она в 1945 и 1946 гг. исколесила на своем джипе всю Японию, встречаясь с женщинами разных возрастов и социального происхождения, посещая вместе с ними бани в жаркую весеннюю погоду, и рассказывала им о тех перспективах, которые открывали перед ними новые права. Япония, как отмечала помощница-японка лейтенанта Уид, «была для нее листом белой бумаги, на котором она могла изобразить то, чего желало ее сердце».

Несмотря на доминирование МакАртура и энергию сотрудников американских оккупационных органов, японцы в первые послевоенные годы также пытались отстаивать свою позицию. Они отнюдь не были пассивными объектами манипуляции со стороны американских планировщиков, а играли активную роль в определении своего будущего. Японская бюрократия была могучей силой, которая помогала оккупационной администрации выбрать то или иное направление деятельности. Правительство Японии продолжало функционировать, и те чиновники, которые не испытывали симпатий к SCAP, имели хорошие возможности пустить под откос или, по крайней мере, затормозить осуществление планов МакАртура. Другие министры, однако, сплачивались вокруг реформ, предлагаемых оккупационными органами и имевшими сходство с мерами, которые они и их предшественники предпринимали ранее, в довоенные годы. Так, уже в октябре 1945 г. сотрудники Министерства сельского и лесного хозяйства разработали проект земельной реформы. При этом они не пользовались указаниями со стороны GHQ. Проект земельной реформы включил в себя многие положения, связанные с проблемами арендаторов, проявившихся в довоенный период.

С японской стороны символическим противовесом МакАртуру был Ёсида Сигэру, который семь лет занимал пост премьер-министра, в период с весны 1946 г., когда он сформировал свой первый кабинет, и до декабря 1954 г. Будучи дипломатом, Ёсида до войны занимал различные посты в японских представительствах в Китае и западных странах. Пика его дипломатическая карьера достигла в 1936 г., когда он был назначен послом в Великобританию. В 20-е и начале 30-х Ёсида был сторонником решительной политики по отношению к Китаю. По его мнению, она помогла бы сохранить мир и, одновременно, позволила бы Японии расширить свое экономическое влияние на Северную Азию. Но он также настаивал на сотрудничестве с Западом, которое было необходимо для того, чтобы добиться подтверждения роли Японии на азиатском континенте. Он был членом «англо-американской группы», существовавшей в Министерстве иностранных дел, и в таком качестве Ёсида выступал резко против Тройственного пакта, заключенного в 1940 г. Раздраженный союзом Японии с Германией, он провел военные годы как простой гражданин, а весной 1945 г. даже оказался в тюрьме, где провел 2 месяца за свою роль в создании группы ЁХАН-СЕН.

Имидж Ёсида как «интернационалиста» и тюремное заключение обусловили хорошее к нему отношение со стороны SCAC. Благодаря оккупационным властям, в первых двух послевоенных кабинетах он занимал пост министра иностранных дел. Возможно, по причине своего почтенного возраста (ему было 67 лет, когда он впервые получил эту должность) Ёсида не терпел выступлений против своей политики. Об этом свидетельствовала и его кличка, Ёсида-Одиночка. Но его другое прозвище, Карманный Черчилль, более точно отражало не только его любовь к сигарам и высокомерному поведению, но также и пристрастие к консервативной внутренней и твердой внешней политике, которое сыграло хорошую службу долгосрочному экономическому развитию страны. Он