– Ты ничего не говорила и почти никак ни на что не реагировала. В моих глазах ты была самой легкой мишенью. Для меня стало огромной неожиданностью, что ты ни разу не сорвалась.

– Я никогда не опозорила бы свою семью, сойдя с дистанции, – сказала Элиза. Ее твердость вызывала у меня уважение, хотя я не до конца ее понимала.

– Они должны гордиться тобой. Если бы мои родители знали, до чего я докатилась… Даже не представляю, что бы они сказали. Знай об этом родители Максона, я уже давным-давно вылетела бы из Отбора. Я не подхожу для этой роли. – Селеста вздохнула. Видно было, что это признание нелегко далось ей.

Я наклонилась вперед и накрыла ее руку своей:

– Селеста, думаю, перемена, которая в тебе произошла, доказывает обратное.

Она склонила голову набок и грустно улыбнулась:

– И все равно не думаю, чтобы я была ему нужна. А даже если бы и была, – добавила она и высвободила руку, чтобы подправить тушь на ресницах, – одна девушка недавно сказала, что мне не нужен мужчина, чтобы получить от жизни то, чего я хочу.

Мы с ухмылкой переглянулись, и она снова устремила взгляд на Элизу:

– Ты даже не представляешь, как мне стыдно за все, что я тебе сделала, Элиза, но ты должна знать, что я искренне в этом раскаиваюсь. Прости меня.

Элиза пригвоздила Селесту недрогнувшим взглядом. Теперь, когда та была в ее власти, я ожидала, что она выскажет своей обидчице все.

– Я могу рассказать ему обо всем. Америка с Крисс будут моими свидетелями, и Максону придется отослать тебя домой.

Селеста сглотнула. Как унизительно, наверное, было бы отправиться домой вот так, с позором.

– И тем не менее я этого не сделаю, – наконец произнесла Элиза. – Я никогда не стала бы подталкивать Максона к чему-то, и суждено мне победить или проиграть, я хочу, чтобы это было честно. Так что давайте оставим все в прошлом.

Не слишком похоже на прощение, и все же это было намного больше, чем то, на что Селеста могла рассчитывать. Стараясь не расплакаться, она кивнула и шепотом поблагодарила Элизу.

– Ух ты, – подала голос Крисс, пытаясь сменить тему. – Я имею в виду, я вовсе не собиралась доносить на тебя, Селеста, но… мне не приходило в голову, что победа в Отборе может быть вопросом чести.

– А я все время об этом думаю, – призналась Элиза. – У меня нет другого выбора, тем более что я опозорю свою семью, если проиграю.

– Как кто-то может упрекать тебя, если выбор делаешь не ты? – удивилась Крисс. Она поерзала и снова заняла прежнее место. – Что здесь позорного?

Элиза помрачнела:

– У нас приняты браки по сговору родителей. Лучшим девушкам достаются лучшие мужчины, и наоборот. Максон – верх совершенства. Если я проиграю, это будет означать, что я оказалась недостаточно хороша. Моим родным не придет в голову, что его выбор может объясняться чувствами, в чем лично я совершенно уверена. Они подойдут к вопросу с точки зрения разума. Мое воспитание, мои таланты – меня растили как заслуживающую всего самого лучшего, так что если в их глазах я окажусь не заслуживающей его, то кому я буду нужна такая, когда уеду?

Миллион раз я задавалась вопросом, как изменится моя жизнь, если я выиграю или проиграю, но никогда не задумывалась о том, что это будет значить для остальных девушек. А ведь после того нашего разговора с Селестой должна была бы.

Крисс накрыла руку Элизы ладонью:

– Почти все из тех, кто уехал домой, уже обручены с чудесными мужчинами. Одно участие в Отборе делает тебя желанным призом. А ведь ты вошла в четверку лучших. Поверь мне, Элиза, женихи выстроятся к тебе в очередь.

– Мне не нужна очередь, – улыбнулась Элиза. – Мне нужен один-единственный.

– Ну а мне нужна, – подала голос Селеста, и мы все захихикали, даже Элиза.

– Я предпочла бы выбор из нескольких кандидатур, – решила Крисс. – Очередь – это действительно чересчур утомительно.

Все устремили взгляды на меня.

– Один-единственный.

– Ты просто чокнутая, – заявила Селеста.

Некоторое время мы болтали о Максоне, о доме, о наших надеждах. Никогда еще мы не разговаривали так откровенно, ничего не утаивая друг от друга. Мы с Крисс сделали шаг в этом направлении, попытавшись быть друг с другом честными в том, что касалось наших отношений с Максоном, но теперь, когда мы все могли разговаривать о жизни, я понимала, что наши отношения не закончатся с уходом из дворца. Элиза удивила меня, но возможность увидеть все происходящее с ее позиций, которые так разительно отличались от моих, дала мне более глубокое понимание, открыла новые горизонты.

Но сильнее всего меня потрясла Селеста. Если бы кто-нибудь сказал мне, что я буду радоваться тому, что брюнетка на шпильках, которая показалась мне такой стервозной в самый первый день в аэропорту, сидит рядом со мной на моей постели, я рассмеялась бы ему в лицо. Эта мысль была почти такой же невероятной, как и тот факт, что я до сих пор находилась во дворце, вышла в четверку финалисток и больше всего на свете боялась потерять Максона.

Когда мы болтали, я поняла, что и остальные девушки тоже приняли ее точно так же, как я. Теперь, раскрыв нам все свои тайны, она даже выглядеть стала по-иному. Селесте привили специфические понятия о красоте. Эта красота заключалась в том, чтобы скрывать от посторонних взглядов нежелательное, искать подходящий свет и пытаться выглядеть безупречно в любое время дня и ночи. Но существует и другая красота, которая идет рука об руку со скромностью и честностью, и сейчас Селеста прямо-таки лучилась ею.

Максон, должно быть, вошел очень тихо, потому что я понятия не имела, сколько времени он уже стоит в дверях, глядя на нас. Первой его заметила Элиза.

– Ваше высочество! – воскликнула она.

Мы все вскинули головы, уверенные, что ослышались.

– Девушки. – Он кивнул нам в ответ. – Я не хотел мешать вам. Кажется, я оторвал вас от чего-то очень важного.

Мы переглянулись, и я почувствовала, что не единственная здесь думаю: «Нет, ты сделал что-то по-настоящему потрясающее».

– Ничего страшного, – сказала я.

– Еще раз приношу свои извинения, но мне необходимо переговорить с Америкой. Наедине.

Селеста со вздохом сползла с кровати и направилась к двери, оглянувшись на ходу, чтобы подмигнуть мне. Элиза поспешно вскочила, и Крисс тоже последовала ее примеру, пожав мою лодыжку перед тем, как уйти. Элиза сделала перед Максоном книксен, а Крисс остановилась, чтобы поправить лацкан