политических группировок, постоянными военными мятежами, а также воинствующим антиклерикализмом, способствовавшим расколу страны по религиозному принципу и тем самым отодвигавшим на второй план более важное решение социально-экономических проблем.

Неумелая пропаганда атеизма, оскорбление чувств верующих, основную массу которых составляли невежественные, суеверные крестьяне, грубое вмешательство в отправление религиозных обрядов, открытые гонения на священнослужителей, вплоть до убийства последних, — все это особенно усилилось в период президентства Плутарко Элиаса Кальеса (1924–1928). Ответной реакцией, не менее жестокой, стало вспыхнувшее в 1926 г. восстание «Кристерос», чьим лозунгом было «Cristo Rey» — «Христос — Царь». В публицистических заметках о Мексике «Дороги беззакония» (1939) Грин приводит услышанные им рассказы о бесчинствах враждующих лагерей и с грустью резюмирует: «Типичное явление для Мексики, да и, пожалуй, для всего людского рода: во имя идеалов применяется насилие, потом идеалы испаряются, а насилие остается».

После подавления «Кристерос» новый взрыв насилия, направленного против верующих, приходится на середину тридцатых годов, когда сторонники Кальеса, ушедшего с поста президента, но сохранившего политическое влияние, претендовавшего на роль «верховного вождя революций», попытались с помощью религиозного раскола страны противодействовать социальным реформам, проводившимся правительством Ласаро Карденаса (1934–1940).

Грин, как можно судить по «Дорогам беззакония», не пытался уяснить различие между политикой Кальеса и Карденаса, ставя их в один ряд гонителей на церковь, хотя именно Карденас стремился противодействовать этим гонениям. Укрепив свои политические позиции, он уже во второй половине тридцатых годов сумел не только запретить карательные отряды «краснорубашечников», созданные в штате Табаско и занимавшиеся преследованием священников и верующих, но и изгнать из правительства, а затем выслать из страны их главаря Томаса Гарридо Каннабля.

В романе «Сила и слава» анализ политической ситуации в стране отсутствует. Реальные факты мексиканской действительности, например, разрушение храмов в Табаско, превращение их в конюшни, казармы, спортивные площадки, походы «краснорубашечников», писатель использует для создания обобщенного образа мира насилия, подавляющего человека, обрекающего его либо на бесконечные страдания, либо на отупляющую бездуховность, либо на то и другое вместе. Этим же целям писатель искусно подчиняет и изображение природных примет Мексики, среди которых выделяются наиболее отталкивающие — крысы, стервятники, нестерпимая жара, изнуряющие дожди. При этом автор усиливает и без того угнетающую эмоциональную нагрузку, которую несут эти детали, прибегая к красноречивым метафорам и сравнениям, призванным усугубить атмосферу жестокости, разрушения, нестихающей борьбы: жуки подобны пыжам, они «взрываются», «детонируют», пальмовые листья похожи на «ограждение из сабель», жара присутствует в комнате, «как враг».

Таков мир, в который помещены два идейных антипода — лейтенант и священник. Отсутствие у них собственных имен, очевидная обобщенность образов (как и других персонажей — метис, Бригитта), мотив погони и бегства в сочетании с мотивом «внутреннего преследования» (разлад в душе священника, а в конце романа — и лейтенанта) — все это придает произведению черты притчи. Она посвящена морально-этическим и философским проблемам, группирующимся вокруг вопроса об отношении к человеку и смыслу его земного существования, вопроса о ценности человеческой личности и самих критериев, на основании которых он ставится. Характерно, что оба противника провозглашают идею значительности человека применительно к маленькой Бригитте, незаконной дочери «пьющего падре», выступающей символическим выражением несчастного, униженного и уже тронутого пороком человеческого начала.

Лейтенант видит путь к счастью Бригитты и других детей в изменении, притом путем насилия, социально-экономических условий жизни и избавлении людей от ложных, с его точки зрения, представлений, от напрасных надежд на посмертное существование. Атеистические воззрения лейтенанта раскрываются с помощью мотивов холода и пустоты, свойственных бесконечной необитаемой вселенной, которой противостоит обитаемая земля. И именно здесь, на земле, убежден лейтенант, следует утвердить разумные и справедливые основы жизни, для каждого человека неизбежно конечной. Позиция священника отражает христианскую концепцию, согласно которой человек вечен, поскольку бессмертна его душа как носительница нравственного начала (а католики верят еще и в воскрешение во плоти и крови). Относительно этой вечности преходящими и потому менее значительными являются судьбы государств, смена социально-политических систем и сама по себе земная жизнь. К тому же социальные катаклизмы — Грин убедительно ссылается на убогое существование мексиканских крестьян — не меняют жизнь человека к лучшему. Вот почему ему необходимо душевное утешение, которое и стремится нести беднякам герой романа, нести как некий крест, как мучительное подвижничество, обрекающее его на страдания и постоянную угрозу насильственной смерти.

Но исполняя свой долг, сближаясь в своих испытаниях с простыми людьми, священник перерождается. Он не только не похож и внешне, и внутренне на свое прежнее «я» — духовно ограниченное, благополучное и лицемерное (что вызывало справедливую ненависть лейтенанта), но он вступает в спор с ортодоксальными представлениями об угодной Богу праведности и благочестии, отстаивая в качестве наивысшей нравственной и религиозной ценности любовь к человеку, сострадание к его бедам, снисхождение к его слабостям, даже греховным радостям (сцена в тюрьме). Именно в этом снисхождении и сострадании, в способности пойти на муки во имя человека, подчеркнуто несовершенного, даже порочного, и проявляются, в понимании священника, подлинная сила и слава Бога — эти заключительные слова молитвы «Отче наш» не случайно выбраны для названия романа. «Легко отдать жизнь за доброе, за прекрасное… но нужно быть Богом, чтобы умереть за равнодушных и безнравственных», — это убеждение героя разделяет и автор.

Особенность гуманистической позиции Грина состоит в том, что он стремится противопоставить ее любой последовательной и потому, с его точки зрения, догматической системе взглядов, будь то принципы ортодоксального католицизма, с которыми не уживается моральное чувство священника (упорствующего в любви к своей незаконной дочери), или свод политических и научных представлений, на которые опирается лейтенант.

Образ лейтенанта, человека по-своему благородного, также способного на самоотверженность, выделяющегося среди корыстных приспешников верностью идее, принципиальностью, воспринимается в наши дни с особенной остротой. Конечно, авторская мысль о несовместимости в одном человеческом сердце ненависти и любви чрезмерно категорична. Некрасовские строки о поэте, который «любил ненавидя», и признание Гамлета — «Я должен быть жесток, чтоб добрым быть» — с большей тонкостью и глубиной передают мучительную сложность жизни, нежели утверждаемая образом лейтенанта идея несостоятельности любви, если она идет рука об руку с ненавистью. Вместе с тем очевидна и гуманистическая мудрость Грина, который, исходя из трудного опыта XX в., заставляет нас задуматься о моральных издержках такой позиции, о том, насколько трагичной, разрушительной для личности может быть ситуация, когда человек, как в романе лейтенант, захочет «отдать людям свое сердце» (однако «не выпуская из рук револьвера»!), когда принятая на веру идея оценивается лишь с точки зрения ее чистоты и последовательности, без учета того, как борьба за ее воплощение влияет на конкретные людские судьбы.

Суть дела

Роман «Суть дела» был начат Грином в 1946 г. и спустя два