Он поманил пленников к себе, подождал, пока те выйдут на самый край обрыва, и указал бочку на другой чаше весов. Каден увидел, что она подтекает – доски вокруг пробки потемнели от влаги. Он поднял взгляд к перекладине весов, чуть заметно склонявшейся в сторону жреца. Очень скоро, может быть через считаные минуты, затычка из каменной соли растворится, вода хлынет из бочки и платформа, на которой стоит жрец, канет на дно пропасти. Герра как будто не думал об этом.

– Неделя миновала, а бог меня не забрал, но это, – он кивнул на подтекающую воду, – навело меня на мысль. Я сам не отдам вас богу. Вместо того вы будете уравновешивать весы – вы оба – от восхода до заката. Полагаю, Ананшаэлю с избытком хватит времени, чтобы поступить с вами, как ему угодно.

Труднее всего дался первый час. Одно дело жить под смутной угрозой со стороны Присягнувших Черепу, и другое – сидеть на поскрипывающих досках в сотнях футов над землей, глядя, как ветер запутывается в потертых веревках, из бочки напротив каплет вода и весы медленно склоняются к бездне. Все тело Кадена криком кричало: «Беги!», но бежать было некуда. Герра с Пирр сидели на твердой площадке в полусотне шагов от них. У обоих даже ножика в руках не было, но Герра ясно дал понять: попытка уйти с весов до заката означает смерть для обоих.

И вот они сидели и ждали, глядя на медленно подтекающую воду.

Сперва им казалось очень важным держаться точно посреди платформы и сохранять полную неподвижность, так что они надолго замерли, как статуи, молчали и даже дышать боялись. К полудню Тристе тряхнула головой.

– К Шаэлю это все, – сухим, будто запылившимся, сердитым голосом бросила она.

Каден поднял бровь.

– Нам не уйти, – пробормотал он. – Драться с ними нам не по силам.

– Знаю. Это не значит, что мы должны изображать испуганных баранов.

– А что еще делать, пока ждем?

– Не представляю. – Она повернулась. – Но если это наши последние мгновения, я хочу их прожить.

Каден сам удивился, заметив, что кивает.

– Смотри, – сказала Тристе, устраиваясь на самом краю дощатого помоста и болтая ногами над бездной. – Не худшее место для смерти.

Каден подсел к ней. Так он чувствовал себя, сидя на Когте, когда ветер тянул его за полы, угрожая сбросить со скалы. Он столько времени просиживал над обрывами и на вершинах острых утесов. Только в монастыре он всегда бывал один, сидел или трудился в одиночестве. Он сам не знал, почему живая душа рядом так многое изменила. Не должна была, если верить всему, что внушали ему хин. Не должна была, а изменила. Он обнял Тристе за талию и оглянулся через плечо.

– Нам бы камней, – попросил Каден.

Пирр заморгала:

– Камней? Вы вдруг так заспешили на встречу с богом?

– Больших не надо. – Каден указал ей на гальку на краю обрыва. – Немножко вот таких.

Когда убийца сложила на краю чаши весов основательную кучку, Каден обратился к Тристе:

– Я так забавлялся послушником. – Он взвесил на руке камешек. – Нам полагалось медитировать, но мне было скучно… Бросал камешки, чтобы скоротать время.

Когда он запустил в пространство первый камень, весы покачнулись. Каден, не обращая на них внимания, проследил, как галька чертит плавную дугу в теплом воздухе. Тристе тоже посмотрела и высвободилась из его рук:

– По-твоему, это бросок? – Она сама потянулась за камнем. – А вот погляди!

Они до вечера кидались камнями, поддразнивали друг друга, перешучивались. До вечера из бочки бесшумно вытекала вода. Когда солнце упало за западные вершины и они ступили с шаткого помоста на твердую землю, Каден едва не пожалел об этом. Тристе верно сказала, место для смерти было хорошее. Лучше тех, что ждали впереди.

Едва она вслед за ним шагнула на каменную кромку обрыва, в вечерней тишине громко чмокнуло, и почти сразу затем дрогнули клепки бочонка. Обернувшись, Каден увидел, что пробки больше нет, что она наконец растворилась, а вытекавшая по капле вода хлещет струей и весы резко кренятся. Когда они перевернулись, Тристе обняла его за пояс и проводила взглядом кувыркающееся сооружение. Со дна долетел наконец такой тихий звук, что его можно было спутать с шумом ветра.

Тристе рассмеялась легко и звонко, и Каден подхватил ее смех.

Обернувшись, они увидели во взгляде Герры нескрываемый интерес.

– Пути бога бывают удивительны и трудно постижимы, – сказал он. – Но не сегодня. Ясно, что Ананшаэлю нужны имена тех кшештрим. Вы их мне назовете. Что мы должны дать взамен?

Вся тяжесть предстоящего обрушилась на Кадена, сокрушив смех.

– Нам нужен проход, – не скоро ответил он. – Открытый путь мимо войск ил Торньи отсюда до кента.

Пирр с улыбкой похлопала по висевшим на поясе ножам:

– Открывающая путь – звучит куда лучше, чем наемная убийца.

Как их ни назови: Присягнувшими Черепу, убийцами или открывающими путь, жрецы Ананшаэля взялись за страшное дело на удивление ревностно, едва ли не с радостью. Первыми по мосту прошли три десятка братьев и сестер Пирр, выгнали засевших в тайниках между камнями аннурских солдат. Поначалу казалось, что бой закончится, едва начавшись, но ил Торнья успел укрепить свои позиции. Вместо двадцати легионеров, с которыми столкнулся в ущельях Каден, здесь были сотни, ряды за рядами, в таком множестве, что к тому времени, как Пирр с Геррой повели Кадена и Тристе сквозь полное воплей столпотворение боя, сухая земля стала скользкой от крови.

Двое Присягнувших Черепу прикрывали их с боков. Семенящие шаги Герры каким-то образом поспевали за широким шагом Пирр. Мужчина сражался длинным копьем, протыкал глотки и бил в глаза с аккуратностью садовника, подрезающего самые смелые весенние побеги. Пирр, как обычно, действовала ножами: то метала, то коротким взмахом срезала подступившего слишком близко. Казалось бы, ее запас вот-вот иссякнет – одной женщине не унести на себе столько стали, – но она выдергивала оружие из мертвых тел и, неуловимым движением отправив в полет, доставала из-под просторной одежды снова, и снова, и снова.

Они мгновенно пересекли открытую узкую полку над обрывом. Место, где тропа уходила с солнца в тенистый лабиринт между скалами, удерживали полдюжины аннурцев – подобие арьергарда. Те взмахнули клинками, их командир успел наполовину прореветь приказ, а потом Герра с Пирр возникли перед ними, среди них, изящным танцующим шагом прошли сквозь чащу мечей и копий, оставляя за собой только трупы.

Пирр скользнула за спину последнему, одной рукой обхватила его грудь, другой перерезала горло. Солдат, словно вдруг устав, навалился на нее, и она бережно опустила мертвеца на жаждущий воды камень, любовно тронула губами его лоб и выпрямилась.

– Кто велел останавливаться? – осведомилась она, покосившись на Кадена. – Со стороны кажется, что мы с Геррой даже не вспотели, однако вы не могли не заметить: за нами маленькая, но свирепая армия, и если мы расчистили дорогу, это еще не значит, что не будет погони.