После нескольких месяцев, частично проведенных в подобных приключениях, а частично посвященных изучению литературы по финансовому делу, политэкономии и социологии, Джон почувствовал, что готов еще раз попробовать свои силы. Зная, что я, скорее всего, скептически отнесусь к его планам, он использовал деньги на счету, открытом на его имя, и ничего не говорил мне, пока – шесть месяцев спустя – не смог продемонстрировать результаты в виде впечатляющей суммы.

Со временем стало ясно, что Джон освоил финансовые операции так же полно, как в свое время математику. Я не имею представления о том, на каких принципах он строил свою работу, ибо с той поры я не играл никакой роли в деловых сделках, за исключением редких случаев, когда требовалось проводить встречи с участниками операций. Я помню, как однажды, когда мы вместе проверяли состояние счетов, он сказал: «Как только я подобрал нужные факты и понял, как перемещаются по миру финансовые потоки, оказалось, что игра на бирже не так уж сложна. Конечно, очень многое зависит только от удачи. Никогда нельзя наверняка узнать, куда прыгнет кошка. Но если хорошенько изучить кошачьи повадки (я имею в виду повадки Hom. Sap.) и предмет торга, невозможно сильно ошибиться в дальнем прицеле».

При помощи своего метода Джон, еще будучи подростком, сумел собрать внушительное состояние, большая часть которого официально принадлежала мне. Как ни странно, он не говорил родителям о своем богатстве до тех пор, пока не пришла пора использовать его ради цели, которую он перед собой поставил. «Я не хочу портить им жизнь раньше времени, – признался мне Джон. – Не хочу, чтобы они беспокоились о том, как бы им не сболтнуть лишнего». Вместо этого он рассказал им о том, что я стал обладателем крупной суммы денег (официально – благодаря случайной удачной сделке на фондовой бирже) и был бы счастлив помогать его семье, например оплачивая образование его брата и сестры или организовывая для всех (включая Джона) отдых за рубежом. Скажу честно, благодарности его родителей невероятно меня смущали. И Джон лишь усугублял ситуацию, когда присоединялся к общему восхваляющему хору, именовавшему меня «благодетелем» – титул, который он очень скоро сократил до «деятеля», а впоследствии и вовсе сменил на «тятю».

Несмотря на то что на протяжении практически всего четырнадцатого года его жизни основным занятием Джона были финансовые операции, они не занимали его всецело. И, посвятив какое-то время усиленному изучению нужных ему предметов, он смог продолжать получать все новые и новые денежные средства и в то же время уделять внимание совершенно иным материям. Его все более захватывали новые ощущения, которые приходили с подростковым возрастом. Одновременно он всерьез занимался изучением возможностей и ограничений вида Homo Sapiens и того, как они проявлялись в современных мировых проблемах. И по мере того, как его мнение о представителях нашего вида становились все более нелестным, он стал уделять внимание поиску существ своего уровня. Но, хотя все это происходило одновременно, будет правильнее писать о каждом из направлений деятельности Джона по отдельности.

Подростковые изменения в организме Джона начались очень поздно по сравнению с другими детьми и продолжались чрезвычайно долго. В четырнадцать лет его внешность была такой же, как у нормального десятилетнего ребенка. К двадцати трем годам, когда он погиб, Джон выглядел едва ли на семнадцать. И хотя физически он всегда серьезно отставал от ровесников, его умственное развитие – и не только интеллект, но также характер и восприятие – значительно превосходило его фактический возраст. Эта зрелость ума, нужно заметить, достигалась исключительно благодаря силе его воображения. В то время как нормальный ребенок цепляется за старые интересы и поведение еще долго после того, как в нем начинают просыпаться новые чувства и способности, Джон хватался за каждое проявлявшееся в нем новое качество и развивал его до предела лишь благодаря силе и богатству собственного воображения.

Это проявилось особенно ярко в случае с его первым сексуальным опытом. Надо заметить, что отношение его родителей к половому воспитанию детей было исключительным для того времени. Все трое росли, не обремененные обычными ограничениями и одержимостями. Док рассматривал половое созревание исключительно с точки зрения физиологических функций человеческого организма, а Пакс относилась к любопытству и экспериментам детей в этой области со спокойным юмором.

Таким образом, можно сказать, что перед Джоном были открыты все двери. Но он воспользовался этой свободой совершенно иначе, чем брат и сестра. Им она позволила лишь развиваться естественным образом и избежать обычных потрясений. Они делали все то, что для других детей находилось под строгим запретом, и не сталкивались с осуждением. Уверен, что они совершили все «грехи», какие только могли придумать, а затем, не придавая им особого значения, обратили внимание на какие-то другие свои интересы. В домашнем кругу они без стеснения обсуждали секс и процесс зачатия, но никогда – при посторонних, которые «не понимали, что это совсем не важно». Позднее каждый из них встретил свою первую романтическую привязанность. И впоследствии оба вступили в брак и теперь вполне счастливы.

С Джоном все происходило совершенно иначе. Как и другие дети, он прошел период глубокого интереса к собственному телу. Как и другие, он обнаружил особое удовольствие в изучении определенных частей своего тела. Но в то время как у других сексуальный интерес зародился задолго до его осознания, Джон осознавал себя и окружающий мир со всей живостью и многообразием задолго до начала взросления. Поэтому, когда возрастные изменения впервые проявляли себя и его воображение соотносило их с воспоминаниями о первых детских опытах, его поведение непредсказуемо менялось настолько, что его можно было счесть не подходящим для его возраста.

Так, когда ему было десять (но если судить по физиологическому развитию – гораздо меньше), Джон пережил стадию развития сексуального интереса, которая более или менее соответствовала развитию детской сексуальности у обычных детей. Но в его случае она была оживлена не по годам развитым интеллектом и воображением. В течение нескольких недель он забавлялся (и возмущал соседей), украшая стены и заборы «гадкими» картинками, в которых взрослые, кого он более всего невзлюбил, изображались в процессе совершения разнообразных «греховных» актов. Кроме того, он совратил других детей с пути истинного, что привело к такому ужасному скандалу, что Томасу пришлось вмешаться. Подозреваю, все это было вызвано ощущением импотенции и, следовательно, неполноценности. Джон пытался перейти в пору половой зрелости до того, как его тело было к ней готово. Через некоторое время он покончил с этим интересом точно так же, как покончил когда-то с рукопашными сражениями.

Но с течением лет он, видимо, начал осознавать приятные изменения в собственном организме и совершенно изменил свое отношение к жизни. В четырнадцать его, как правило, принимали за странного ребенка лет десяти. Только немногие, разбиравшиеся в тонкостях выражений лиц, могли предположить, что перед ними – восемнадцатилетний «гений» с задержкой физического развития. В целом пропорции тела Джона соответствовали десяти годам, но в его крепкой мускулатуре, как говорил Док, было что-то не совсем человеческое, и для полноты картины не хватало только длинного цепкого хвоста. Насколько развитие его мышц было обязано природе, а насколько – усиленным тренировкам, я не возьмусь судить.