в 1935 г. синопсиса исследования о пассажах (см.: GB, 5:489). Как Беньямин объяснял во втором письме, посвященном серьезным возражениям Хоркхаймера против акцента на работы Юнга и Клагеса, следовало вернуться к «старейшему слою в замысле книги», то есть к произведениям сюрреалистов с их психоаналитическим уклоном, из которых этот замысел вырос, чтобы прояснить ход последующих изысканий и размышлений. В то же время Беньямин предложил Хоркхаймеру вместо исследования о Юнге и Клагесе провести сопоставление «буржуазной» и материалистической историографии, которое могло бы стать введением к книге в целом. Интересно отметить, что такое сопоставление действительно было написано в 1938 г. и оно предназначалось в качестве введения – не к самим пассажам, а к книге о Бодлере, за которую Беньямин взялся в итоге. Беньямин уже весной 1937 г. в качестве третьего варианта того, чем бы он мог заняться в ближайшее время, предложил расширить раздел о Бодлере, включенный в синопсис 1935 г. К концу апреля Хоркхаймер еще решительнее призывал его заняться Бодлером и отказаться от исследования о коллективной психологии. Оказалось, что сфера интересов Беньямина уже начала вторгаться на территорию, зарезервированную для ближайших сотрудников Хоркхаймера по институту – Эриха Фромма и Герберта Маркузе, и, соответственно, Хоркхаймер перенаправлял своего далекого коллегу на Бодлера. В ответном письме Беньямин согласился вернуться к своему синопсису 1935 г. в плане переработки раздела о Бодлере в отдельное эссе. Таким образом, он воспринял понукания со стороны Хоркхаймера вполне благосклонно. После завершения эссе о произведении искусства в их диалоге начало ощущаться взаимное интеллектуальное уважение, хотя Хоркхаймер всегда сохранял известную сдержанность, наверняка как-то связанную с нераскрытой вспомогательной ролью, сыгранной им при отклонении хабилитационной диссертации Беньямина о барочной драме в 1925 г. С точки зрения Беньямина, это растущее уважение сейчас, после окончательного одобрения его эссе о Фуксе, служило признаком укрепления его позиций в институте.

Беньямин уведомил Адорно об изменении своих рабочих планов 23 апреля, отметив: «Безусловно, ваше собственное предложение [насчет Юнга] произвело на меня впечатление наиболее осуществимого… в той мере, в какой речь идет об исследовании [о пассажах]. Вместе с тем… ключевые мотивы этой книги являются столь взаимосвязанными, что различные отдельные темы в любом случае нельзя считать серьезными альтернативами» (BA, 178). Тем не менее Адорно по-прежнему выступал за то, чтобы Беньямин взялся за Юнга, и еще в середине сентября выражал надежду, что «вашим следующим эссе все-таки окажется работа о Юнге» (BA, 208). Да и сам Беньямин не сразу отказался от этого замысла: в начале июля он еще мог сообщить Шолему о том, что углубился в недавно изданный сборник статей Юнга за 1930-е гг. Он был захвачен идеей Юнга о специальной терапии для «арийской души» и хотел оценить «специфические проявления клинического нигилизма в литературе – Бенн, Селин, Юнг», с тем чтобы продемонстрировать те «вспомогательные услуги», которые они оказали национал-социализму (BS, 197). Он признавался, что не имеет понятия, кто бы в итоге взялся издать его эссе, но его настойчивость показывает, какое значение это выявление ядовитых корней коллективной психологии имело для замышлявшегося им исследования о пассажах.

Понимая, что не сможет жить на одних только институтских хлебах, Беньямин той весной стал задумываться о других замыслах и издательских каналах. Первостепенное значение в его глазах по-прежнему имело распространение эссе о произведении искусства на других языках – главным образом издание его более полной, немецкоязычной версии. Вилли Бредель отказался от нее, заявив, что ее длина делает ее непригодной для Das Wort. Беньямин ненадолго воспрянул духом, получив от Хоркхаймера письмо с сообщением о том, что помощник куратора нового отдела кино, основанного в Нью-Йоркском музее современного искусства, Джей Лейда (друг Эйзенштейна, а впоследствии его переводчик), проявил интерес к изданию «Произведения искусства в эпоху его технической воспроизводимости» в переводе на английский. Однако Хоркхаймер советовал Беньямину не отправлять Лейде немецкий вариант эссе, о котором тот просил: он опасался, что немецкий оригинал мог содержать элементы, выброшенные из французского перевода, опубликованного в Zeitschrift. В итоге эта попытка, как и все прочие предпринимавшиеся при жизни Беньямина попытки издать полный или частичный англоязычный вариант его эссе, не вышла из стадии замыслов[431].

Узнав, что Бредель отклонил эссе о произведении искусства, Беньямин в ответ предложил для Das Wort чрезвычайно амбициозный проект: политический анализ «литературных течений в странах Запада». Посредством анализа репрезентативных издательств и журналов из нескольких стран он надеялся показать реальное направление политических течений в литературном антифашизме. Кроме того, в качестве образца такого анализа он был готов взяться за обзор французской литературной культуры. Было у него и более скромное предложение – написать работу о детективах Жоржа Сименона, одного из его любимых авторов, и об Académie Française. Хотя предложения Беньямина не были приняты, его переписка с Бределем содержит едва ли не самый убедительный из вышедших из-под его пера эпистолярный анализ того, как трудно издаваться, живя в изгнании:

Дорогой Вилли Бредель, ваше упоминание о сложном положении ваших «тамошних» друзей более справедливо – в том, что касается меня, – чем, вероятно, вы себе представляете. Заинтересованность в том, чтобы заниматься здесь творческой деятельностью, нерасторжимо переплетена с осязаемым интересом автора к распространению своих трудов. Путь от рукописи до печатного текста заметно удлинился, вследствие чего протяженность времени между самой работой и вознаграждением за нее становится почти невыносимой. Любой литературный труд имеет свои оптимальные сроки, не говоря уже о сотрудничестве автора с редакторами, и всякое серьезное отклонение от них может серьезно повредить работе. Разумеется, вы сами неоднократно с этим сталкивались.

Эти слова можно считать чем угодно, но только не беспристрастной оценкой ситуации. Далее Беньямин уверяет Бределя, что мог бы извлечь больше пользы из их сотрудничества, если бы его тексты издавались быстрее и если бы гонорар за них быстрее доходил до автора (GB, 5:516). Вообще говоря, Бредель в конце марта взял для журнала второе «Письмо из Парижа» о «Живописи и фотографии» (первое письмо, об Андре Жиде, было издано в 1936 г.). Но этот проницательный критический обзор, в котором идет речь о множестве эссе, посвященных современному кризису в живописи, и предполагается, что причиной этого кризиса в первую очередь стала узурпация фотографией «функций» живописи (см.: SW, 3:236–248), так никогда и не был издан, а Беньямин так и не получил за него денег.

Кроме того, Беньямин получил предложения о публикации его работ в двух видных эмигрантских журналах: Maß und Wert («Мера и цена») – центристском журнале, который издавали Томас Манн и Конрад Фальке, а редактировал Фердинанд Лион, и Die neue Weltbühne («Новая мировая сцена») – журнале левой ориентации, посвященном «политике, искусству и экономике».