очень хорошо с четырех утра. Летом жарко и шумно, утром прохладно и тихо. Эх, если бы все лето научиться вставать в четыре (и спать днем!).

Ну, писать не буду, а надо бы о многом написать.

Способность радоваться у нее (мамы) выцвела, как когда-то черные глаза – она, в крайнем случае, могла вздохнуть от страха за потерю случайной радости.

Полковник в трамвае – целая трагедия. Герой самолюбив и от этого груб или самоуверен.

15.06.47 г

Достал! Новая ручка и новое перо. Я согласен, чтобы и с этой ручкой случилось то же, что и с предыдущей, только чтобы химию сдать на 5. Итак, осталось три экзамена: химия, история, немецкий. И я – «зрелый человек». Ну, дай Бог!

Завтра-послезавтра подам документы во МХАТ. Очень боюсь, что даже читать не допустят, да и читать еще нечего, а готовиться некогда – аттестат зрелости. Вот о чем надо было думать все это время. И басню надо сменить – нечего читать.

В нашем доме завелась моль… не только в нашей комнате, но и во всем доме… Странно! Тихие, затхлые коридоры… как тени крадутся по стенкам тощие кошки, и, как символ ослепшей, старой жизни, летящие на свет маленькие мошки – разрушители жилого, того, что не может уже перетряхнуться… Души людей тоже словно поела моль – ходят усталые, хмурые, словно она выела в них все самое радостное и благородное. Страшно!

…Надо не забывать такие минуты.

Мама позвонила, вернее, попросила соседских девочек позвонить и позвать меня – она себя плохо чувствует. Приезжаю: в комнате беспорядок… около стола стоит миска, полная воды с кровью, в углу куча окровавленной ваты – у мамы кровотечение. С оживлением, как будто удивляясь, рассказывала мне о своем самочувствии, в глазах появлялись слезы… И вдруг она слабым жалостливым голосом сказала: «Я же ничего не ем… ничего!». Я заплакал. Тихо, беспомощно: просто полились слезы – не о чем было нам говорить… Я только сказал: «Жизнь», – и как это мама говорила: «Да». Надо делать все, что угодно, надо работать, как лошадь, во имя таких минут. Пускай они будут только воспоминанием и никогда не повторяются.

Надо летом попробовать пойти работать – может, это что-нибудь даст.

Какая злоба возникает на отца!

Эх, много можно написать! Много!

А ведь не примут меня, пожалуй, в этом году в театральный! Нет! Что делать? Куда тогда идти? Пойду в райком – скажу: дайте работы. Пойду куда-нибудь на завод на этот год. Буду читать, заниматься в студии… ах, как горько! Как не хочется иметь маленький рост… Фу! Я, кажется, становлюсь пессимистом.

Милая моя тетрадь! Ужас, как я нехорош и внешне, и внутренне. Мал, так мал…

17.06.47 г

Завтра сдаю химию. Сейчас 1 час ночи, а я только сел за неорганику. Неужели я успею все посмотреть? Невероятно. Сегодня очень плохо провел день. Стыдно: не я управлял днем, а сотни самых маленьких случайностей дня управляли мной. Правда, я старался их превратить в нужное, использовать, но в результате не нашел ничего лучшего, как проспать с шести до двенадцати. По крайней мере, можно позаниматься часов до четырех. Документы в МХАТ не сдал: не могу решиться – нужен внешний толчок. О такой стороне своего характера я даже не подозревал. Завтра пойду и подам документы.

…Синяя кофта и ярко, до малиновых оттенков накрашены полные чувственные губы. Лето – губы влажные, глаза масляные, пот на лице – молодая девушка (!).

Комната залита желтым, почти ощутительным светом…

Кожа чистая, матовая, чуть-чуть покрыта нежным пухом. От кровати одурманивающий запах молодого женского тела. Одеяло смято и лежит в углу кровати, белая чистая простыня обнажает часть спины, плечо, руку… из-под руки выглядывает нетронутая девичья грудь… и лишь намеком вырисовываются из-под простыни бедра, ноги и складка между ними, лицо спокойно, и от всего веет сладкой, безмятежной и чистой истомой.

Вечером кошки заводят такой концерт, что хоть помирай. Почему-то на ум приходят слова Лермонтова: «И дикие звуки всю ночь раздавалися там». Идиотская мысль: мне почему-то кажется, что если это так было, то Тамара определенно похожа на какую-нибудь из тех кошек. Вышел на балкон… две, три машины… тускло светит фонарь… вот в дверях показалась кошечка, два кота с разных концов двора, «любовью изнывая», крадутся к ней. Кошка – в парадное, коты – драться. Длинный кот проскальзывает мимо них в парадное, и вскоре оттуда доносится «крик Тамары». Два кота – хвост трубой и в парадное – начался вечерний концерт (куда там Тамаре!).

18.06.47 г

Сдал химию на 4. Может быть, поставят и 5, но… не знаю. Я не сказал, что такое асфальт. Впереди история. Больше четверок получать нельзя. А то сдам хуже Герки, не хочется. Позвонил Злате, сижу жду. Неужели не придет? Я к ней очень привык, я уже не как девчонку хочу, а как Злату. Наверное, не придет… жалко. Сегодня надо подать документы во МХАТ и отдохнуть.

22.04.47 г. Воскресенье

Завтра сдаю историю. Документы не сдал. Кажется, это была утка. Никакого приема нет. По истории абсолютно не готов: из пяти книг повторил две и самые неважные…

Я очень недоволен собой. Не знаю, что с собой делать. Это в тесной связи с неорганизованностью, это моя главная задача сейчас.

…Кто видел, как девушка в 19 лет читает роман («Гений» Драйзера)? Лицо серьезно и нежно, она сама сейчас героиня – это над ней шелестит дерево и поют птицы, это она сейчас в объятьях этого честного и сильного человека, это она отдает ему свои поцелуи, молодость… Какое чистое выражение лица, какие серьезные глаза! Книга, маленькие растрепанные листочки лежат в ее руке… другая рука под подбородком… не надо опиума – книга уведет куда угодно. Я думаю, что если в женщинах существует стимул к настоящей любви, то он заключается тогда (чаще всего, ибо в своих отношениях с мужчиной она с начала и до конца терпит одни оскорбления – повседневно) в одном стремлении к ней. Если раньше женщины славились любовью и ненавистью, коварством и слабостями, то теперь они могут «похвастаться» желанием любви и мелкой злобой, ничтожеством и корыстной страстью к тряпкам. Вина не в них… Если эта девушка любит так, как хочет, то у нее будет именно такое выражение лица.

(Что-то я здесь наерундил?!)

25.06.47 г

ВСЁ.

03.07.47 г

Я имею