С целью окончательного истощения сил наступающей группировки противника армиям Воронежского фронта перейти к упорной обороне на занимаемых рубежах с задачей не допустить прорыва противником нашей обороны…»[634].

Понесшие большие потери и окончательно потерявшие веру в победу гитлеровские войска также перешли к обороне. Однако удерживать район вклинения – протяженностью до 90 км по фронту и глубиной до 35 км – оказалось делом рискованным, учитывая возможность ударов советских войск под основание выступа. Командование ГА «Юг» приняло решение вывести главные силы из боя и отвести их на рубеж, который они занимали до начала наступления.

День 16 июля стал завершающим в Прохоровском сражении. Существенных изменений в оперативной обстановке за день не произошло. В частях и соединениях противника шли обычные приготовления к отходу: формировались арьергардные группы, выставлялись засады из тяжелых танков, саперы готовились сразу после отхода минировать дороги и танкоопасные участки местности, артиллерия получила приказ к вечеру открыть огонь, чтобы дать главным силам спокойно выйти из боя и начать отход.

Приводили себя в порядок, восстанавливали силы и наши подразделения. Особенно активно в этот день шла работа в районе выхода из «мешка» 375 сд. Командование дивизии организовало сбор тяжелого вооружения, транспорта и амуниции, которые были оставлены в балках. И хотя он проходил под огнем противника, в отдельных местах шли полномасштабные бои, тем не менее в ходе нескольких выходов в балку Сухая Плота и прилегающие к ней отроги оставшееся без артиллерии и автомашин соединение смогло несколько поправить положение. Так, только группа бойцов из 932 ап 16 июля сумела эвакуировать три 122-мм гаубицы, четыре пушки и две автомашины[635]. И в последующие дни эта работа продолжилась.

СУ-76 одного из корпусов 5 гв. ТА проходит по освобожденному х. Тетеревино. Прохоровское направление. Вторая половина июля 1943 г. (РГАКФД)

В ночь на 17 июля авиаразведка 2ВА установила отвод немецких танковых частей с переднего края в направлении Белгорода и с. Томаровка. Только с 7 до 14 часов 17 июля из района совхоз «Комсомолец» в направлении на Бол. Маячки, Покровка прошло 12 колонн противника, в которых насчитывалось до 550 танков и самоходных орудий и до 1000 автомашин[636]. Под прикрытием сильных арьергардов начался отвод главных сил ГА «Юг».

Это явилось бесспорным свидетельством того, что операция «Цитадель» полностью провалилась. Прохоровское сражение завершилось.

Передовые отряды 5-й гв. армии и 5-й гв. танковой армии попытались перейти в преследование. Но части прикрытия, находившиеся в непосредственном соприкосновении с нашими войсками, продолжали оказывать ожесточенное сопротивление и даже переходили в контратаки. К исходу 17 июля передовые отряды 5 гв. ТА и 69А заняли урочище Ситное, совхоз «Комсомолец» и х. Сторожевое. За 18 июля удалось оттеснить противника лишь на 4–5 км, введя в бой 18-й и 29-й танковые корпуса.

18 июля начали наступление войска Степного фронта, а 20-го – главные силы Воронежского фронта. К исходу 23 июля наши войска вышли на рубеж, который они занимали до начала наступления противника. Оборонительная операция Воронежского фронта успешно завершилась.

Непосредственно под Прохоровкой бои начались 10 июля, когда противник, не добившись успеха на обоянском направлении, перегруппировал соединения 2 тк СС для удара в северо-восточном направлении. Закончилось Прохоровское сражение к 17 июля, когда наши войска перешли к преследованию противника.

Конечный успех в отражении удара сильнейшей танковой группировки противника на южном фасе Курской дуги был достигнут благодаря совместным усилиям и мужеству личного состава 1-й и 5-й гвардейской танковых, 5, 6 и 7-й гвардейских и 69-й армий, а также частей и соединений других родов войск.

В рамках Прохоровского сражения 12 июля был проведен контрудар Воронежского фронта, основным содержанием которого считается встречное столкновение танковых группировок сторон. При этом танковое сражение под Прохоровкой (в дальнейшем будем придерживаться этого исторически устоявшегося термина) является лишь частью Прохоровского сражения, в котором участвовали три армии, из них две общевойсковые.

Подробный анализ хода боевых действий, основанный на подлинных документах военного времени, в том числе и немецких, показывает, что устоявшееся за многие десятилетия представление об этом сражении и его результатах не вполне соответствует действительности. В свете вышеизложенного весьма спорным является заключение авторов статьи в Советской военной энциклопедии (изд. 1977 г.) относительно сражения под Прохоровкой: «…В сражении проявилось… полное превосходство советской военной техники и искусства над военным искусством немецко-фашистской армии». И там же: «…Успех его в значительной степени зависел от правильного определения времени его начала и целеустремленной и всесторонней подготовки» (выделено. – З. В.)[637].

О полном превосходстве советской военной техники над немецкой в июле 1943 г. уже было сказано. Что касается времени и места нанесения контрудара резервами Воронежского фронта, то надо признать, что они были выбраны не совсем удачно. Ватутин и Василевский к 10 июля пришли к выводу, что «решительного срыва наступления врага и разгрома его вклинившейся группировки в сложившихся условиях можно добиться только мощным контрударом войск Воронежского фронта, усиленного за счет стратегических резервов»[638].

Расчет строился на том, что противник, наступающий уже семь дней, измотан, понес большие потери, не имеет достаточных резервов и не успел перейти к обороне. Очевидно, причиной этого стали плохая работа войсковой разведки и как следствие, недостаток достоверной информации о противнике, его силах и намерениях. Войска не имели достаточного времени на подготовку к контрудару, а командование – опыта в применении крупных танковых объединений в обороне. Организация ввода в сражение резервов в связи с ухудшением обстановки 11 июля велась в недопустимой спешке. Не получился и совместный удар по обоим флангам вклинившейся в оборону группировки противника. В конечном итоге все это привело к большим и неоправданным потерям в личном составе, вооружении и боевой технике.

Некоторые исследователи и историки обвиняют Н.Ф. Ватутина в том, что, решившись на контрудар, он тем самым нерационально использовал переданные ему резервы Ставки. На наш взгляд, это обвинение огульно. Дело не в Николае Федоровиче, вернее, не только в нем. Возможно, он проявил инициативу, но принципиальное решение на проведение контрудара, вне всякого сомнения, было принято с ведома Ставки и Верховного Главнокомандующего и утверждено ими в лице представителя – Маршала Советского Союза A.M. Василевского. Тем более что нанесение контрудара 12 июля было приурочено к началу наступления войск Западного и Брянского фронтов.