военную акцию в России…, — вновь повторял в ноябре 1919 г. Ллойд Джордж, — мы слишком часто слышали об «огромных возможностях в России», которые так никогда и не реализовались, несмотря на щедрые расходы для их осуществления. Только за этот год мы уже истратили более 100 млн. фунтов стерлингов на Россию… Россия не хочет, что бы ее освобождали. Давайте поэтому займемся собственными делами, а Россия о своих делах пусть печется сама…»[3664]. «Огромное большинство населения, — отмечал при этом Ллойд Джордж, — хотя они и не коммунисты, решительно предпочитает большевистскую власть правлению сторонников старого режима»[3665].

По настоятельному требованию Ллойда Джорджа, в конце декабря 1919 г. Верховный Совет снял блокаду с Советской России. Официальная нота о «возобновлении экономических сношений с Россией» гласила: «Для облегчения тяжелого положения населения внутри России, куда совершенно прекращен доступ иностранных товаров, Верховный Совет, ознакомившись с отчетами специальных комиссий, рассматривающих вопросы установления торговых сношений с русским народом, постановил разрешить, на основе взаимности, обмен товарами между русским народом, с одной стороны, и союзными и нейтральными странами — с другой. С этой целью Верховный Совет постановил предоставить возможность русским кооперативным организациям, находящимся в непосредственной связи с крестьянским населением всей России, организовать ввоз в Россию одежды, медикаментов, сельскохозяйственных орудий и других предметов первой необходимости, в которых нуждается русский народ, в обмен на вывоз из России хлеба, льна, леса и другого сырья, имеющегося в изобилии в России. Это постановление не вносит никаких изменений в политику союзников по отношению к советской России»[3666].

«Наши попытки силой обратить Россию к здравому смыслу потерпели поражение. Я полагаю, — пояснял 20 февраля 1920 г. свои идеи палате общин Ллойд-Джордж, — мы можем спасти ее посредством торговли»[3667]. В апреле 1920 г. британское правительство выдвинуло ультиматум белому командованию о необходимости завершения неравной и безнадежной борьбы, и готовности англичан выступить посредниками на переговорах. В случае отказа англичане прекращали какую-либо помощь и поддержку[3668].

Однако Черчилль не собирался «хватать волосатую лапу бабуина для рукопожатия и заключения торговой сделки»[3669]. Пользуясь своим положением министра обороны, он организовал отправку вооружения и снаряжения белогвардейским армиям на многие миллионы фунтов стерлингов. В ответ лидер лейбористов Макдональд указывал: «Будь господин Черчилль неограниченным монархом, и тогда он не смог бы тратить национальную казну и человеческие жизни с более щедрым размахом»[3670].

Неофициальный глава российской эмиграции, один из лидеров российских либералов В. Маклаков сообщал в те дни из Парижа Деникину: «Со слов Черчилля, я могу вас заверить — о чем он обещал вам лично телеграфировать, — что они продолжают, и будут продолжать посылать Вам вооружение. Они просят не смущаться тем, что блокада с России снимается. Это вообще очень сложный вопрос. Неожиданное решение принято по настоянию Ллойд Джорджа; ни с кем из нас они предварительно не посоветовались; сами кооперативы, без предуведомления, были приглашены в высший совет и вышли оттуда с решением в их пользу. Главное дело в том, что масса русских и иностранцев этому сочувствует, многие русские считают преступлением возражать против этого; то, с чем можно было мириться, когда ожидалось скорое освобождение России от большевиков, с их точки зрения, становится преступлением, когда эта надежда исчезла. Многие иностранцы, с другой стороны, убеждены, что восстановление экономических отношений и вообще отношений с иностранцами поведет к видоизменению большевизма; словом, эта мера одна из тех, помешать которой в данном положении дела было бы абсолютно невозможно. Черчилль мне сказал, что он ясно учитывает гибельные моральные последствия этого, падение духа у вас, мысль о том, что вас совершенно оставляют, и что с этим надо бороться, так как это неверно. Но удержать блокаду сейчас не смог бы никто. Единственно, что, может быть, будет возможно, — это использовать кооперативы в наших интересах, или по крайней мере помешать им служить большевизму более открыто и явно, чем они это намерены делать. Не скрою, что предположения Ллойд Джорджа шли гораздо дальше и вели к… признанию большевизма; этому пока удалось помешать…»[3671].

Окончательно надежды интервенционистов были похоронены британскими рабочими: «широко известный энтузиазм Черчилля в организации интервенции в Россию вызвал, — пояснял британский историк Г. Пеллинг, — глубокое недоверие к нему со стороны рабочего класса»[3672]. В августе 1920 г., когда Красная Армия, отбив польскую агрессию, двигалась к Варшаве, английское правительство предъявило Советской России ультиматум. Ответом стала угроза всеобщей забастовки английских рабочих. Даже лидеры лейбористской партии и тред-юнионов поддержали ее. «Вся промышленная мощь организованных рабочих, — заявили они, — будет использована для того, чтобы поразить эту войну»[3673].

В Англии была создана разветвленная сеть «Комитетов действия», руководивших борьбой. «Каковы бы ни были достоинства и недостатки теории государственного управления, принятой в России это дело самой России, и мы, — заявлял лидер лейбористов Э. Бевин в августе 1920 г., — не имеем права определять ее форму правления, как не потерпели бы и мы, если бы Россия пыталась определять нашу форму правления»[3674]. Под угрозой всеобщей стачки правительство Ллойд Джорджа вынуждено было отказаться от ультиматума. Советско-британское торговое соглашение было подписано 16 марта 1921 г.[3675]

Чем дальше, тем большую популярность большевики приобретали не только в рабочей среде, но и в интеллектуальных кругах английского общества. Так, лидер британских лейбористов Дж. Лансбери в период советского наступления на Польшу (лето 1920 г.) телеграфировал Ллойд Джорджу: «Большевики — первоклассные, ясномыслящие, честные гуманные люди. Они делают то, что первые христиане называли Божьей работой». Сам премьер-министр, в свою очередь, говорил лорду Ридделу: «Ленин — величайший политик нашего времени. Он осмыслил и осуществляет грандиозный эксперимент»[3676].

«На их стороне превосходство ума, — писал даже такой ярый ненавистник большевиков и сторонник интервенции, как бывший английский посол Дж. Бьюкенен, — а с помощью своих германских покровителей они проявили организационный талант, наличие которого у них вначале не предполагали…, я охотно соглашусь, с тем, что и Ленин и Троцкий — необыкновенные люди. Предшествующие министры, в руки которых Россия отдала свою судьбу, оказались слабыми и неспособными, а теперь, в силу какого-то жестокого поворота судьбы, единственные два действительно сильных человека, созданных Россией в течение войны…»[3677].

В феврале 1924 г. Б. Рассел напишет: «Смерть Ленина лишает мир единственного действительно великого человека, которого породила война. Можно полагать, что наш век войдет в историю веком Ленина и Эйнштейна»[3678].

* * * * *

Затруднения, с которыми столкнулась Антанта при выработке политики в отношении России, оказались непреодолимыми, указывал в официальной «Синей книге» начальник британского генерального штаба Г. Вильсон 1 декабря 1919 г. Основная причина провала интервенции заключалась в