Керан покачал головой:

– Ты хорошо укрылся, хаффит. Это место не имеет никакого тактического значения, и алагай незачем штурмовать твои стены. А они, – постучал он копьем, – прочнее, чем во внутреннем городе. Мастеровые Избавителя в безопасности.

Он произнес «мастеровые» так, будто не мог избавиться от гадкого привкуса.

– Сам же заявил, что не готовы ни люди, ни ты, – напомнил Аббан. – А с новой ногой ты и двух недель не отходил.

– Люди еще не вошли в полную силу, но не я, – возразил Керан. – Но мы с моей сотней все-таки лучше, чем девять десятых воинов там, снаружи.

– С твоей сотней?

Керан посмотрел на него, и Аббан вспомнил, как круто обходился тот с ним в шарадже. Он терпеливо выждал и насладился легким кивком Керана.

– С сотней Аббана.

Аббан кивнул и в последний раз взглянул со стены, после чего предоставил наставнику командовать, а сам похромал в надежный подземный дворец, который разрастался под приземистым зданием в центре его вотчины.

Инэвера нашла Асома и Асукаджи в их личных покоях в подземном дворце Ахмана. Они играли с маленьким сыном Асома – Каджи.

– В чем дело, мама? – Асом пронзил ее взглядом, когда вошла она, а следом – Ашия. – Мало мне унижений?

Инэвера печально посмотрела на сына.

Восемнадцать лет назад кости, омытые в родильной крови, поведали ей: «Честолюбие – единственное, что превосходит его возможности». Сообщение говорило о будущей силе, но также являлось предупреждением.

– Во время боя мы с твоей женой, сын мой, будем обходить стены, – сообщила она. – Приглашаю тебя пойти с нами.

Асом насторожился, будто почуяв ловушку:

– Разве отец не приказал женам и дама’тинг оставаться в подземном дворце?

Инэвера пожала плечами:

– Возможно, но кто посмеет нас остановить?

– Я, например, – сказал Асом.

Инэвера кивнула:

– Или можешь пойти со мной… ради моей безопасности. Отец наверняка тебя простит.

Асом повернулся к Асукаджи.

– Только ты, сын мой, – уточнила Инэвера.

Мужчины глянули на нее с вновь вспыхнувшим недоверием.

– Ахман не расторг твой брак, Асом. По крайней мере, пока. Когда в ночи восстанет Алагай Ка, я пойду в обществе сына и невестки. – Она посмотрела на Асукаджи и крошку Каджи. – Не сомневаюсь, что мой племянник защитит моего внука, как родного.

Асом чуть потемнел лицом, но Асукаджи тронул его за руку.

– Все в порядке, кузен. Ступай. – Его голос упал до шепота, но Инэвера, чувства которой обострились от магии, расслышала все. – Я сберегу нашего сына до твоего возвращения.

Он поцеловал Асома так нежно, что сердце у Инэверы защемило, но за спиной шевельнулась Ашия и напомнила, что в треугольнике есть третья сторона.

Она посмотрела на внука. «А в середине – несчастный Каджи».

В молчании отправились они к стене внутреннего города. Инэвера оделась в непрозрачный белый шелк, сильно похожий на ее былое одеяние дама’тинг, но капюшон откинула, а покрывало просвечивало, как паутина. Во лбу разогрелись меченые золотые монеты, надела она и другие ювелирные изделия, и не все служили украшениями. В одежду электрумной нитью были вшиты метки невидимости. Достояние госпожи Лиши, похищенное из плаща-невидимки Ахмана, – даже зная, что Трон черепов не подпустит алагай к стене, Инэвера не могла отрицать, что в открытой ночи с ними спокойнее.

Манвах сказала: «Забери ее силу и сделай своей», – Инэвера в очередной раз поблагодарила мать за науку. Глупо отказываться от такой магии из презрения к источнику.

Но даже под защитой одежды и Трона черепов, Инэвера чувствовала себя в безопасности, в первую очередь благодаря присутствию Ашии. Энкидо сказал, что, будь она его дочерью, он бы не гордился ее боевыми навыками больше.

«Рождена для шарусака», – признали его ловкие пальцы.

За правым плечом у Ашии висело короткое копье и небольшой колчан стрел. В левой руке, к которой крепился круглый щит, она держала короткий лук. Все оружие оплетено меченым золотом и лентами хора. Броня под черной одеждой представляла собой небьющееся меченое стекло, подогнанное под женские формы, вместо того чтобы скрыть их. Асом взирал на жену с непроницаемым лицом.

Шарумы-мехндинги в сторожке у ворот забеспокоились при виде приближающейся троицы. Через секунду ей заступил дорогу кай’шарум. Он низко поклонился:

– Прошу извинить, Дамаджах, но…

Асом ринулся вперед, не успел тот выпрямиться; захватил его подбородок и одновременно выполнил бросок. Послышался звучный щелчок, и человек ударился оземь – мертвый.

– Есть еще желающие помешать Дамаджах?

Шарумы повалились на колени и уткнулись лбами в булыжную мостовую. Секундой позже наставник, закутанный в красное покрывало, с поклоном встал и проводил прибывших к стене.

Племя Мехндинг было третьим по величине из двенадцати красийских племен и играло немалую роль в сооружении военных машин и дальнобойных орудий, что держало его членов в стороне от рукопашных боев, в которых участвовали другие шарумы. Мехндинги – скорее механики и метчики, нежели воины, но охраняли стены внутреннего и внешнего городов с бдительностью и хладнокровием натасканных убийц.

Дар Эверама стоял на холме, и внутренний город располагался на вершине. Высшей точкой являлся дворец Ахмана, но даже с нижней стены внутреннего города открывался отличный вид на поля и угодья. С заходом солнца по всей местности зажглись меточные огни; взметнулись отзеркаленные костры, дабы шарумы разглядели врага.

И опасения подтвердились: врагов появились сонмы. Трон черепов защитил значительную часть пространства за стенами, однако в непомеченных проплешинах внешнего города над отрядами заграждения возвысились тяжеловесные скальные демоны – и оказались они больше всего, что доводилось видеть Инэвере. У ног их, заполняя открытые участки, замелькали чешуя и брызги пламени – это восстали полевые и огненные демоны.

Кай’шарум-мехндинг подал сигнал к атаке. Зоркие корректировщики, вооруженные линзами дальнего видения на треногах, выкрикнули координаты, после чего расчеты скорпионов и пращей отрегулировали натяжение и открыли огонь. Огромные жала взвились по дуге, их могучие метки взорвали даже броню скальных демонов. Пращевики, благоразумно воздерживались от снабжения последних боеприпасами, кучно стреляли небольшими мечеными камнями, которые расшвыривали демонов сотнями мелких магических разрывов.

Они нанесли тяжелый урон – как и отряды мехндингов-лучников, которые прикрыли пехоту. Алагай истошно визжали, и люди получили кратковременное преимущество.

Но вот скальники принялись копать, не заботясь о меньших демонах, которых небрежно отшвырнули. У нескольких из брони торчали здоровенные скорпионовы жала, но ни один не погиб. Они быстро зарылись в землю и сделались недосягаемыми для стрельбы, как ни спешили с перезарядкой пращевики и скорпионщики.