Джардир посуровел. Гордость за дочь возлюбленной сестры Аймисандры была неимоверна. Он считал ее воином не хуже, чем завены-мужчины, но на самом деле она значительно превзошла как их, так и родного отца. Следить за ее грациозными и точными движениями – такими уверенными и собранными – все равно что читать поэму.

Но, несмотря на всю гордость Джардира, неподчинение его воли и выход в ночь – неприемлемы. Здесь, ясно, не обошлось без Инэверы, но столь открыто игнорировать его приказы он не позволит даже Дамаджах. Ему придется превратить Ашию в наглядный пример, и несчастная окажется между молотом и наковальней.

Он больно схватил ее за руку, когда она добежала, и простер защитное действие Короны ровно настолько, чтобы окутать ее, но – он на это надеялся – не насторожить князей алагай, которые и сейчас выискивали его глазами трутней.

– Девочка, ты ослушалась моего приказа – нарываешься и молишь сорвать с тебя новенькие черные одежды?

– Прости меня, дядя. – Ашия упала на колено и обнажила шею. – Дамаджах приказала мне сообщить, что алагай выжигают в посевах великие метки и создают сеть.

По спине Джардира пробежал озноб при виде сгущающейся вдали магии. Он понял, зачем алагай сеть. Демоны сооружают метки, чтобы отгонять людей. Если им удастся окружить Дар Эверама кольцом, они убьют всех в городе. От этого Трон черепов не защитит.

– Что-нибудь еще передает? – спросил он.

– Нет, – ответила Ашия. – Но когда мой достопочтенный муж сказал, что единственный способ остановить их – спалить урожай, Дамаджах предположила, что возможен и другой выход.

Джардир кивнул. Как мог он забыть слова, которые обдумывал денно и нощно после предсказания Инэверы?

«Избавитель должен выступить в ночь один и атаковать центр паутины, а если нет, мы все погибнем, когда придут Алагай Ка и его князьки».

Он посмотрел на племянницу. Она взяла и доложила, что жена и сын тоже ослушались его воли, но теперь это не важно.

– Передай Дамаджах, что я понимаю и пойду путем, приуготовленным мне Эверамом. – Ашия поклонилась и собралась отбыть, но он снова поймал ее за руку. – Я горжусь тобой, племянница.

Аура Ашии, до сей поры вымуштрованная и невозмутимая, расцвела теплом. Джардир привлек племянницу к себе, потом отстранил и заглянул в глаза:

– Помни, мне придется тебя наказать за непослушание.

Тепла в ее ауре ничуть не убавилось, когда она поклонилась в последний раз и повернулась, готовая возвратиться в ночь. И только тогда ее отрешенность восстановилась, как плащ, который Ашия набросила перед уходом в бой.

Джардир разделся до белого бидо, обнажил меченую плоть. В придачу к этому на нем остались только простые сандалии, Корона и плащ Лиши. В руках не было ничего, кроме Копья Каджи.

Он оглянулся на Джайана, выделил ауру сына из толпы воинов быстрее, чем его белый тюрбан. Помолился:

«Эверам дарует тебе право показать себя достойным, сын мой».

В ночном ветре шелестел шепот, и Джардир – сам не зная как – понял, что это переговариваются князья демонов, общаются между собой при помощи магии вместо обычных слов. Он не понимал смысла, но сориентировался по ближайшему и последовал за ним в ночь. Воины загалдели и попытались отправиться с ним, но демоны, что расступились перед Джардиром под действием Короны, быстро сомкнулись заново позади.

Довольно скоро он различил потоки магии, текущей к пшеничным нивам. Демоны патрулировали местность, но проходили мимо и не замечали его; он же крался среди посевов к границе меток князей алагай. Высокая пшеница резко кончилась, и перед ним раскинулся выжженный, светящийся магией ала.

Джардир подивился точности линий. Огненные демоны могли сжечь все, что угодно, но их магическое пламя вызывало вполне натуральные пожары. То, что горение распространялось лишь в одну сторону и замирало так же внезапно, как начиналось, выдавало участие других магических сил.

Метка отталкивала его. Сперва это воспринималось как ходьба против сильного ветра, затем – как плавание на глубине. Когда он дошел до края, препятствие стало плотным, как стена из толстого стекла. Энергия соскальзывала с кончиков пальцев, но Джардир принял жгучую боль, попробовав магию.

Когда наконец понял ее, сосредоточился, Корона на нем разогрелась. Он сунул руку в метку, и магия расступилась, как недавно – колосья пшеницы.

Зов, что звучал в ночном ветре, не прекращался, и Джардир открыто пошел вдоль тяжей демоновой паутины. Он плотно окутал себя энергией и выглядел не более чем легкой зыбью в меточной структуре – камешком в быстрой реке.

Он прошагал какое-то время, пока не обнаружил противника. Мозговой демон даже не глядел в его сторону, все внимание врага заняло пламя, которым огненные выжигали борозду в пшенице. Демон чертил в воздухе метки, четкими линиями распределял огонь. Рядом скользил его телохранитель – бесформенный сгусток, покрытый гладкой чешуей и горячий от магии.

Аура демона ярко светилась силой, напоминала солнце, а двигался он беспечно, уверенный в своей безопасности. И Джардиру стало ясно почему. Магия оплела эту тварь, защитила от вражеских глаз, но, судя по всему, не от коронного видения. Джардир доверился Лишиному плащу и направился к выползню.

Когда подошел на расстояние удара, хамелеон встрепенулся, а мозговой демон повернулся к нему, но слишком поздно. Джардир с силой ударил Копьем и пронзил его черное сердце.

Энергия вырвалась, как Джардиру не снилось. Он уже убивал могучих демонов и привык к пьянящему ощущению, когда магия бежит по Копью, наполняет древко и перекачивается в тело, делает его сильнее, быстрее. Излечивает раны, обостряет чувства и стирает прожитые годы, как ржавчину со стали.

Но прежний опыт был глотком воды по сравнению с потоком, который хлынул через него сейчас, грозя утопить в магии.

Князь подземников издал смертный вопль, его боль отразилась в корчах и вое хамелеона и всех демонов в округе. Демон потянулся к нему, его когти на веретенообразных лапах были остры как бритвы, хотя и не длиннее ухоженных ногтей наложницы.

Джардир зарычал и послал в него по Копью сгусток притекшей магии. Она разбежалась по демону как молния, потрясла его так, что раскрошились сжатые зубы. Тело дымилось и воняло; Джардир выдернул Копье, размахнулся и полоснул по тощей шее режущей кромкой острия.

Как только голова мозгового демона ударилась об ала, твари более мелкие разом издохли, но хамелеон умирал дольше, дико визжал, а его тело пузырилось и менялось, принимало очертания то знакомые, то памятные только по кошмарным снам.

Продолжая купаться в энергии, Джардир навел на него Копье и начертил метку, которая швырнула тварь обратно в Най. Когда рассеялся дым, наземь шлепнулись ошметки желеобразной плоти.

В тишине, которая последовала, Джардир стоял молча и напряженно прислушивался, но зов других князей смолк.

Почувствовали смерть брата и бежали с поля.