Я позвонила министру иностранных дел Египта Мохаммеду Амру, чтобы понять, может ли Египет что-нибудь сделать, чтобы снять напряженность в регионе. «Мы не можем с этим мириться», — заявил Амр об израильских воздушных ударах. Хотя Мубарака на посту президента сменил Мурси, лидер «Братьев-мусульман», я надеялась, что Египет по-прежнему останется ключевым посредником и всегда будет выступать за мир. Я постаралась сыграть на заинтересованности Амра в повышении престижа Египта. «Я думаю, что ваша роль в этом очень важна, и я призываю вас сделать все возможное для деэскалации ситуации», — сказала я, настаивая на том, чтобы Египет провел переговоры с «ХАМАС» и убедил их прекратить бомбардировку Израиля. Я утверждала, что Израиль действовал лишь в рамках самозащиты, поскольку «нет на земле такой страны, которая бы молча терпела, чтобы ее обстреливали ракетами». Амр согласился предпринять попытку провести переговоры с «ХАМАС». «Я надеюсь, что нам обоим удастся что-нибудь сделать, чтобы остановить это безумие, — сказал он. — Мы должны совместно приложить для этого все усилия».

Во время перелета из города Перта в Аделаиду, а затем в Сингапур мы с президентом Обамой постоянно находились в тесном контакте, координируя наши совместные усилия по оказанию давления на наших ближневосточных коллег. Президент осуществлял нажим на Мурси и вел консультации с премьер-министром Нетаньяху и премьер-министром Эрдоганом, призвав все стороны добиваться прекращения огня. Сравнивая наши впечатления от этих переговоров, мы прикидывали необходимость более прямого взаимодействия. Нужно ли мне было лететь на Ближний Восток, чтобы попытаться положить конец насилию?

Ни один из нас не был до конца уверен в том, что моя поездка в регион будет самым правильным решением. Для начала: и у президента, и у меня имелись важные дела в Азии. После короткой остановки в Сингапуре я планировала встретиться с президентом Обамой в Таиланде, а затем отправиться в Бирму с историческим визитом, который должен был послужить делу укрепления зарождающейся в этой стране демократии. Потом мы должны были поехать в Камбоджу на большой саммит азиатских лидеров, на котором, как ожидалось, в основном путем тонкой дипломатической игры будет решаться непростой вопрос по Южно-Китайскому морю. Личное присутствие и проявленное таким образом уважение должно было иметь большое значение в Азии, поэтому данное отклонение от графика обошлось бы дорого.

Но и это было еще не все: президент, по понятным причинам, с настороженностью относился к тому, чтобы мы брали на себя роль прямого посредника в разгар очередного запутанного конфликта на Ближнем Востоке. Если бы мы попытались стать посредниками в достижении соглашения о прекращении огня, а достичь его так и не удалось бы (а это казалось весьма вероятным исходом), это подорвало бы престиж и авторитет США в регионе. Был также велик шанс, что прямое участие США задержит продвижение дела мира, поскольку уровень вовлеченности высоких сторон послужит повышению внимания к конфликту и обе стороны будут вынуждены занять более жесткие позиции на переговорах ради «сохранения лица». А этого как раз ни мне, ни президенту, ни Америке не было нужно.

Я продолжила свою поездку по Азии, как и планировалось. Однако я, насколько это было возможно, часто разговаривала по телефону с основными ближневосточными лидерами и заинтересованными европейскими союзниками. И в каждом таком разговоре я вновь и вновь повторяла, что лучшим выходом из сложившейся ситуации было бы одновременное прекращение огня между Израилем и «ХАМАС».

Ставки были высокие. Израильский кабинет министров объявил о мобилизации семидесяти пяти тысяч резервистов для возможного наземного вторжения в Сектор Газа. В соответствии с худшими предположениями, дело стало приобретать нежелательный оборот, превращаясь в некое повторение событий января 2009 года, когда развернулись боевые действия, которые унесли немало жизней жителей Сектора Газа и нанесли урон репутации Израиля в мире. Было крайне важно урегулировать кризис до того, как он перейдет в наземную фазу конфликта. Единственной хорошей новостью было то, что система ПВО «Железный купол», которую мы помогли создать, чтобы защитить Израиль от ракет, работала даже лучше, чем ожидалось.

Израильские военные сообщили, что «Железный купол» успешно перехватывает более 80 % всех ракет, которые были запеленгованы системой. И даже если это были завышенные оценки, то в целом уровень успешных перехватов был поразительный. Но и одной ракеты из Сектора Газа, которая попадала в цель, было достаточно, чтобы обеспечить решимость израильтян найти и уничтожить и ракетные арсеналы, и пусковые установки в Секторе Газа.

Когда я 18 ноября приехала в Бангкок, где уже находился президент Обама, я сообщила ему, что в рамках своей телефонной дипломатии я сталкиваюсь с непростой ситуацией, которая сложилась в реальности: ни одна из противоборствующих сторон не желала уступить первой. Президент пришел к такому же выводу на основе своего опыта переговоров со сторонами. Поэтому я проталкивала идею одновременного прекращения огня с обеих сторон, чтобы обе стороны отошли от края пропасти в одно и то же время.

— Группировка «ХАМАС» пыталась выдвинуть свои условия, прежде чем прекратить огонь. Израиль никогда их не принял бы, и, таким образом, оставалось не больше сорока восьми часов до того предполагаемого начала израильской наземной операции, которая имела бы разрушительные последствия, — предупредила я премьер-министра и министра иностранных дел Катара Хамада бен Джасима аль-Тани спустя час после моего приезда в Бангкок.

Мы с президентом навестили в частном порядке больного короля Таиланда в больнице Бангкока, погуляли вместе по знаменитому храму Ват Пхо, месту, где находится самая большая в Таиланде золотая статуя «Лежащий Будда», имеющая в длину более чем 150 футов. Несмотря на все, что нас окружало, наш разговор все время возвращался к Сектору Газа. У нас не было никаких сомнений в том, что Израиль имеет право на самооборону. Но мы также знали, что наземное вторжение будет иметь катастрофические последствия для всех задействованных сторон.

Два дня спустя ситуация настолько обострилась, что я решила вновь обсудить с президентом возможность сократить свой визит в Азию и немедленно поехать на Ближний Восток, где я лично могла бы вмешаться в течение конфликта. Это было сопряжено с риском, но, даже если бы мы потерпели неудачу, опасность надвигающейся полномасштабной войны была теперь слишком велика, чтобы проявлять излишнюю осторожность. Первым делом в то утро я пошла наверх в президентский люкс в изысканном старом отеле «Реффейз ле Рояль» в Пномпене, Камбоджа. Президент был еще в душе, поэтому я подождала несколько минут. Потом, пока он пил свой утренний кофе, мы обсудили дальнейшие действия. Он по-прежнему настороженно относился к этой идее. Насколько велика вероятность, что мне действительно удалось бы прекратить насилие? Не будет ли это выглядеть так, словно мы наносим тем самым неожиданный удар Израилю? Какие могут быть непредвиденные последствия участия Америки во всем этом хаосе? Мы обсудили все эти вопросы, а также многое другое. В итоге мы договорились, что мир на Ближнем Востоке был, несомненно, приоритетом нашей национальной безопасности, что крайне важно избежать новой наземной фазы конфликта в Секторе Газа и что американское лидерство не имеет конкуренции или адекватной замены.