– Мы с Босом и Вашингтоном…

– Что, выстоите против синепузых, которые месяцами не видели хорошеньких женщин? Отлично!

– Ты стал раздражительным.

– Ты тоже. У меня есть серьезная причина. Я очень волнуюсь.

– Можешь просто не приезжать больше, и причин не будет.

Ее резкие слова повисли между ними. Чарльз выскочил из постели, скрестил руки на груди, яростно почесал бороду. Августа встала коленями на край кровати и коснулась его плеча.

– Думаешь, я за тебя не волнуюсь? – сказала она. – Постоянно? Иногда ругаю себя: ну как можно было влюбиться, да еще в человека, в которого нельзя влюбляться…

– Тогда, может, мне и правда лучше не приезжать.

– Ты этого хочешь?

Он молчал. Потом не выдержал и бросился к ней, обнимая ее обнаженное тело и гладя ее по волосам.

– О Боже, нет! Конечно не хочу, Гус! Я так люблю тебя, что иногда мне даже хочется плакать.

Вздрагивая, они сжимали друг друга в объятиях. Наконец то, что мучило их обоих, вырвалось наружу. «Как можно было влюбиться, да еще в человека, в которого нельзя влюбляться». Августа постоянно жила в страхе потерять его, а Чарльз каждую минуту тревожился за нее, и эта тревога давила на него, как лишний груз – на лошадей янки.

«Бог мой, Чарли… – как будто услышал он голос Эба. – Ты что, забыл, зачем мы здесь?»

Иногда он и вправду почти забывал об этом. Как и многие. Для кого-то эти испытания становились невыносимыми, и они дезертировали, ставя своих далеких жен и подруг выше долга. Разумеется, Чарльз никогда бы не уподобился им, но он чувствовал, что язва постоянной тревоги за любимую разъедает и его тоже. Он понимал это, когда прижимал к себе ее нежное тело и целовал ее мягкие волосы.

– Уезжай в Ричмонд, – взмолился он.

Она разомкнула объятия:

– Чарльз, здесь мой дом. Я не хочу бежать.

– Уехать на пару недель – это не трусость. Нужно просто выждать, пока Хукер не сделает шаг и пока все не решится.

– А если янки придут, когда меня здесь не будет? Если они разграбят дом или сожгут его? Ведь это все, что у меня есть.

– Они могут точно так же его разграбить и сжечь, когда ты будешь стоять на кухне.

– В Ричмонде слишком много народа. Где я буду жить…

– Мой кузен и его жена приютят тебя. И Боса с Вашингтоном тоже. По пути сюда я останавливался у Орри и Мадлен. У них не так уж много места, но они поделятся тем, что имеют.

Она обхватила себя руками, словно ей стало холодно:

– Сколько вещей придется собрать, как…

– Гус, прекрати! Ты гордая женщина. И сильная. За это я тебя и люблю, но, черт побери…

– Мне бы хотелось, чтобы ты не так часто ругался. – Эти тихие слова выдали ее гнев, как ничто другое.

Чарльз глубоко вздохнул и вцепился в спинку кровати:

– Прости. Но суть не меняется. Гордость, сила и два негра не защитят тебя от армии Джо Хукера. Ты должна уехать в Ричмонд, если не ради себя, то хотя бы ради меня.

– Ради тебя?

– Именно.

– Понимаю…

– Будешь говорить таким тоном – уйду спать в другую комнату.

– Пожалуй, так будет лучше.

Он вышел, завернувшись в одеяло и хлопнув дверью.

На рассвете он прокрался обратно, шепотом окликнул Августу и вздрогнул, когда она резко села в постели. По ее осунувшемуся лицу он понял, что она почти не спала. Чарльз протянул к ней руку:

– Прости меня.

Они обнялись, забыв о ссоре, а за завтраком она сказала, что согласна уехать в Ричмонд еще до конца недели, если он добудет ей пропуск. Он заверил, что непременно сделает это, и записал на листочке адрес Орри и Мадлен, объяснив, как до них добраться. Все как будто уладилось – на первый взгляд. Позволить себе любить в такие времена было настоящим безумием, и они оба понимали это.

Вскоре после завтрака Чарльз собрался уезжать.

– Я сделаю остановку в Ричмонде и предупрежу их о твоем приезде, – сказал он.

Когда они уже стояли в дверях, Августа еще раз обняла его и поцеловала:

– Я люблю тебя, Чарльз Мэйн. Пожалуйста, не тревожься обо мне.

– Ну что ты, никаких тревог! А завтра в Атланте Старина Эйб поднимет звездно-полосатый флаг.

Он вскочил в седло, махнул рукой и поскакал к дороге. Примерно через полмили он придержал коня, чтобы оглянуться, но артиллерийский обоз, с грохотом кативший мимо, вздымая облака пыли, оттеснил его к обочине. Чарльз видел только потных лошадей и скрипучие колеса. Наконец обоз проехал. В дверях дома уже никого не было.

Вернувшись в лагерь в Сассексе, Чарльз соврал Эбу, что поездка была замечательной.

– Мисс Джейн, я должен признаться… – Он шел с ней до крыльца ее хижины, всю дорогу набираясь храбрости; она улыбнулась, желая его подбодрить. – Я люблю вас. И молюсь о том дне, когда стану свободным и смогу просить вашей руки.

Он и раньше намекал ей о своих чувствах, но открыто сказал в первый раз. Его слова обрадовали ее. Она посмотрела на Энди, стоявшего на фоне убогих лачуг с нависающими над ними деревьями и легкого тумана, который поднимался от реки, заполняя собой все пространство. Невидимое закатное солнце окрашивало туман в бледно-розовый цвет.

– Этот день придет, – мягко сказала она. – И тогда я с гордостью отвечу согласием.

Энди со смехом хлопнул в ладоши:

– Великий Боже! Я бы вас поцеловал, если бы на нас сейчас не смотрело так много людей.

– Что-то я никого не вижу. – Она тоже засмеялась и, чмокнув его в щеку, заскочила в дом, а там, прислонившись к двери, прижала ладони к груди. – О Боже…

Сначала она почувствовала запах, испугавший ее. Это был запах немытого тела и спиртного. А потом увидела его. Он стоял у беленой стены и смотрел на нее затуманенным взглядом. Где он взял виски? Украл в хозяйском доме?

– Как ты посмел прокрасться в мой дом, Каффи?! Уходи сейчас же!

Не тронувшись с места, он с противной улыбкой опустил руку и потрогал себя между ног.

– Я слышал, что сказал тот черномазый. Он тебя любит. – Темно-коричневые пальцы одну за другой расстегнули пуговицы на ширинке и извлекли то, что скрывалось под штанами. – Вот только он даже близко не умеет делать это так же хорошо, как я.

– Ты мерзкий пьяница и бесстыдник…

Каффи отпустил свой член и бросился на нее. Джейн закричала и нащупала рукой дверную защелку. Он схватил ее за плечо и дернул с такой силой, что девушка пошатнулась. В этот момент кто-то приоткрыл дверь с другой стороны, и Джейн отлетела к противоположной стене. Ударившись головой, она не сразу увидела, что на пороге стоит Энди. У маленького крыльца уже собрались люди.