– И как давно ты обдумываешь эти планы? – спросила она, снова подойдя к кровати и присев на краешек.

– Уже больше года. С тех пор, как стало ясно, что Европа нас никогда не признает.

– Но Дэвис не станет поддерживать такой план, Ламар. Он использует все ресурсы правительства, чтобы заблокировать его.

– Моя бедная, глупенькая Эштон! – сказал Пауэлл, гладя ее по щеке. – Конечно же, он постарается. А почему, как ты думаешь, я сначала заговорил о том, можно ли тебе доверять? Когда мы создадим наш новый штат, правительство здесь уже будет обезглавлено. Мистер Джефферсон Дэвис получит по заслугам – в аду, я надеюсь. Первый пункт всей идеи – отправить его туда, где ему место.

– Ты хочешь сказать… убить?

– И президента, и главных членов кабинета министров, – кивнул Пауэлл. – Тех, кто может сплотиться и помешать нам.

– Но как же… сколько же человек в этом…

– Тебе нужно знать лишь то, что я в этом участвую и что мы намерены двигаться вперед. И теперь, когда ты узнала о заговоре… – Его рука скользнула на шею Эштон и слабо, но ощутимо сжала ее, – ты тоже в нем состоишь.

Когда прошло первое потрясение, в ее голове один за другим замелькали вопросы. Сначала она задала самые очевидные: на какие средства будет жить этот новый штат или целая страна, кто ее будет защищать и откуда возьмутся деньги для армии?

Пауэлл в сильном волнении ходил по комнате.

– Прежде всего я вложу свою долю прибыли от «Уотер Уитч». Но понадобится гораздо больше в первые пару лет, чтобы вооружить и экипировать армию для защиты границ. До тех пор, пока янки не поймут, что им нас не одолеть, и не признают наш суверенитет.

– Где ты возьмешь людей для такой армии?

– Дорогая, да их сейчас тысячи в Конфедерации – и на военной службе, и вне ее. Недовольные офицеры и призывники. Некоторые из самых лучших дезертировали, устав от сумбура, царящего в армии. Мы их соберем, добавим людей с Запада, которые родились на Юге или сочувствуют нашему делу. Полагаю, в одном только Колорадо наберется не меньше семи тысяч. Наконец, если понадобится, позовем наемников из Европы. Нет, с солдатами проблем не будет.

– Но тебе все равно придется им платить!

По губам Пауэлла снова скользнула довольная улыбка.

– У нас есть ресурсы. Я когда-нибудь говорил о моем брате Аттике?

– Только мельком. Ты ничего о нем не рассказывал.

Пауэлл сел рядом с Эштон и начал гладить ее ногу, а она, вглядываясь в его профиль, вдруг на мгновение подумала, не спятил ли он. Нет, не может быть. Ламар всегда казался ей уравновешенным и благоразумным, и он, безусловно, таким и был. Да, он говорил страстно, но вполне здраво, как человек, который уже давно поглощен своей идеей. Сомнения Эштон рассеялись.

– Мой брат никогда не был патриотом Юга, – заговорил Пауэлл. – Он уехал из Джорджии весной пятьдесят шестого, подался на запад, на золотые прииски. Тогда многие из Джорджии поехали туда. В Колорадо была целая колония, там Аттик нашел и застолбил участок. Разрабатывал его до лета шестидесятого года и за все это время заработал всего две тысячи долларов – оправдал расходы, но не более того. Примерно тогда, когда Южная Каролина заявила о выходе из Союза, его одолели скука и страсть к перемене мест. Он продал свой участок еще за тысячу и начал все заново в Калифорнии. Дошел до золотых приисков на реке Карсон, на западной границе Невады.

– Я слышала о рудниках на Карсоне. Джеймс как-то говорил о покупке доли в одном из них. Офир, кажется. Это было как раз перед тем, как он узнал об «Уотер Уитч».

– На этот раз расчеты брата оказались удачными. За год до этого несколько старателей, включая одного полусумасшедшего канадца, которого прозвали Старый Блин, потому что он ничего другого не ел, обнаружили весьма перспективные месторождения в двух ущельях на горе Дэвидсон. Комсток – так на самом деле звали Старого Блина – вместе с остальными начал разработки в Золотом и Шестимильном каньонах. И с самого начала стали получать приличные деньги. Пять долларов в день, золотом. Потом добыча выросла до двадцати, к тому времени, когда они сделали главное открытие… то есть, вообще-то, два. Месторождение оказалось богаче, чем они могли вообразить. Рудные карманы были разбросаны по всей горе. Более того, вместе с золотом там нашлось кое-что еще. Серебро.

– И твой брат застолбил участок?

– Не совсем так. Старатели – народ загадочный, непростой, то обменивают участки, то перепродают. Никогда не угадаешь, где чей и какой свободный. Некий Пенрод, один из первых, кто напал там на золотую жилу и владел одной шестой частью Офира, хотел ее продать за пять с половиной тысяч долларов. Такая сумма Аттику была не по карману, и тогда Пенрод сделал другое предложение – половину доли в руднике, который назывался Мексиканским, за три тысячи. И брат согласился.

Продолжая ходить по комнате, Пауэлл рассказал, что городок золотоискателей при руднике, прозванный Вирджиния-Сити с легкой руки другого первопроходца – старины Финни-виргинца, за первые два года войны сильно изменился. Теперь, по договоренности между старателями, можно было застолбить участок намного большего размера, чем прежние пятьдесят на сорок футов.

– А после этого ты мог зарываться в гору на триста футов и иметь право на все ответвления от своей жилы по обе стороны. Мексиканский рудник начался с обычной ямы, потом проложили шахты, и, несмотря на стоимость переплавки и транспортировки – сначала руду пришлось возить через горы в Калифорнию, – Аттик со своим партнером вскоре начал получать прибыль в три тысячи долларов серебром с каждой тонны руды, из них третью часть – золотом. В прошлом году туда хлынули толпы калифорнийцев, но, разумеется, все самые стоящие участки были уже разобраны, поэтому новички объявили Вирджиния-Сити надувательством. Партнер Аттикуса от таких разговоров слег, и мой брат выкупил его долю за выгодную сумму. А прошлым летом, когда население города выросло уже до пятнадцати тысяч, беднягу Аттика настигла безвременная кончина.

– О, как жаль…

– Ты как будто опечалена, – с улыбкой произнес Пауэлл.

– Как умер твой брат?

– Его убили. Застрелили. – Пауэлл пожал плечами. – Какой-то тип напал на него в лифте отеля «Интернешнл». Причиной сочли ограбление. Злоумышленника так и не нашли. И по странному совпадению за неделю до этого Аттик составил некий документ, который я храню внизу, под замком. Это дарственная на Мексиканский рудник, составленная на меня как на его единственного родственника. Он оформил документ по всем правилам и переслал доверенному лицу в Вашингтоне, которое, в свою очередь, переправило его в Ричмонд контрабандной почтой.

Ламар рассказывал о щедром поступке своего брата с легким изумлением, и Эштон внезапно поняла, что вся эта история – не больше чем выдумка для легковерных слушателей. Он увидел по глазам, что она догадалась, но ничего не сделал, чтобы разубедить ее.

– А учитывая, что мы с Аттиком были единственными оставшимися членами нашей семьи, никто не сможет заявить, что почерк в дарственной имеет лишь отдаленное сходство с почерком моего брата. На руднике у меня теперь прекрасный горный мастер, он руководит всеми работами, и ему плевать, кто владелец, лишь бы платил щедро и вовремя. И я рад сообщить, что Мексиканский рудник приносит поразительную прибыль. Там горы золота и серебра, можно нанять целую армию.